Он имел в виду то платье, в котором она приехала в его дом. Сейчас на женщине были черные брюки и гольф — все это поутру она нашла у кровати.

Софии ничего не оставалось, кроме как молча последовать к машине. В конце концов, не благодарить же Ноймана за новую одежду!

Она поприветствовала своего водителя, заняла место на заднем сидении, и авто тронулось к воротам.

У ворот, когда её машина выезжала, другое авто как раз въезжало на территорию. София успела уловить очертания водителя в другой машине. Тот мужчина тоже не удержался, и бросил в её сторону быстрый взгляд.

Софию будто током ударило.

— Кто это был? — спросила она на ломаном немецком. Сердце билось как сумасшедшее.

— Хозяин это был, — ответил её водитель на русском, хоть и с акцентом.

— Я думала, что хозяин — Нойман.

— Так и есть. Хозяин — Эрих Нойман, но и его брат, господин Марк Нойман, тоже при деле.

— Вот оно как… значит, два брата.

Всю дорогу обратно она думала об этом мужчине. И лишь вернувшись домой, накормив голодного злого кота и приняв душ, смогла переосмыслить то, что случилось в доме Ноймана.

Итак, ситуация: она переспала с Эрихом Нойманом, и после секса с ним ей стало плохо.

София сняла банный халат и проверила свое тело — никаких следов, никаких ран нигде не было. Чистая кожа, хоть голова по-прежнему раскалывалась.

Укрывшись по самую макушку, София постаралась погрузиться в сон. Не получалось, она вспоминала весь вчерашний день. Анализировала.

Сомнений нет, на благотворительном вечере он её банально приревновал. Приревновал просто потому, что мужчина, и потому что мог себе это позволить. И переспать он с ней тоже хотел. А вот то, что ей стало плохо после их совместной ночи… кажется, этого он не предвидел. Странно, что не предвидел, все девушки после секса с ним попадали в больницу. Как его еще с такими последствиями от секса не отвратило?

Но, с другой стороны, ран на её теле нет, да и в больницу ехать ей не нужно, а ведь прошло уже немало времени, и побочные эффекты, если бы таковы имелись, уже должны были проявиться.

Что же это получается? Он её пожалел?

••

В помещении было темно и сыро. Эрих Нойман смотрел сквозь прутья решетки на сидящую в клетке босую женщину в длинной серой рубашке, а она смотрела на него.

Она сидела на кровати, что была прислонена к стене с противоположной стороны клетки.

Пленница молчала, и он молчал. Последние годы их встречи проходили именно так — в тишине. Зачем говорить, всё уже давно было сказано и сделано, ничего уже не вернуть, и не исправить.

Когда-то он вымещал на ней свой гнев, когда-то она пыталась сбежать или вымолить прощение. Со временем оба вынесли свои уроки. Она поняла, что не выйдет из этой клетки живой, а он — что гнев никуда не денется, как и последствия её поступка уже никогда не исправить, сколько ни держи её в клетке.

Скрипнула дверь. В подвальное помещение спустился Марк. Он подошел к клетке, и тоже уставился на женщину. Пленница поджала пальцы, вот теперь она боялась по-настоящему.

— Мне кажется, ты её ненавидишь больше, чем я, — усмехнулся Эрих невесело. — Она это чувствует. Смотри, как реагирует на твое присутствие. Хотя бояться ей бы стоило меня, а не тебя. Забавно.

Марк повернулся к нему лицом. Он хотел поговорить о совершенно другой женщине, а не об их многолетней пленнице.

— Ты привозил эту женщину сюда?

Марк знал, что женщину зовут София, но упорно отказывался называть её по имени. Назвать по имени — это признать её существование, признать то, что она в их жизни надолго.

— Привозил, — ответил Эрих, не прерывая зрительного контакта с женщиной в клетке.

Когда-то Эрих сходил по пленнице с ума. Знал, какая сволочная у неё натура, но всё равно желал. И поплатился за это столь многим, что до сих пор не может расхлебать.

— Зачем сюда? — полюбопытствовал Марк. — Почему не в квартиру?

— Там она уже была.

Марк хмыкнул.

— А ты, конечно же, не хотел повторяться. В следующий раз отвезешь её в наше имение в Тюрингене?

Эрих вздохнул. Его удивило, насколько заманчиво звучала эта мысль — показать Софии свой дом в Тюрингене. Смотреть, как она недоверчиво всё рассматривает, как понемногу привыкает, что он, Эрих, может быть не только… не только таким козлом, каким ему приходилось быть с ней раньше.