— Пирсинга и татуировки, — раздраженно проговорила Мира, понимая, что он не отцепится, пока не узнает все.

— Ого, — он присвистнул, — соски едем прокалывать? Я могу обрадовать Дмитрия Николаевича? Сиськи у тебя ох*уенные, — повторил он фразу, которую Мира уже однажды слышала, — когда мы в мяч играли, я уверен, что у всех стояк был.

— Ты придурок, — фыркнула Мира, посильнее кутаясь в куртке.

От одной мысли что этот неадекват мог сделать с ней, бросало в дрожь. И неужели, Митя так просто доверяет ее такому человеку?

— Может с тобой зайти, тоже че нить себе проколоть, — задумчиво проговорил он.

— Правое ухо, — насмешливо бросила Мира.

— Или то, чем я привык выбивать желание к подобным намекам, — приподнял брови он.

— Если и без пирсинга желания не возникает, не стоит все усугублять, ударит в мозг совсем отупеешь.

— С*ка, я кажется понял что в тебе нашел наш дорогой начальник. Не боишься, что все твои таланты однажды станут твоим проклятием?

— У меня их слишком много.

Мира вышла из машины, быстро влетая в помещение. Вот теперь, ей стало страшно. Она никогда еще не делала татуировок, и слышала, что это бывает больно.

Молодой парень, с черными рукавами, и змеей на шее, встретил ее добродушно и приветливо.

Еще бы, не каждый день, тебе за срочность сверху накидывают полную стоимость

сеанса.

— Вот так будет, — сказал он и надул большой шарик из жевательной резинки.

Мира окинула взглядом эскиз, который час назад она скинула мастеру, и который он уже перенес на бумагу, слегка видоизменяя его.

— Сколько времени уйдет? — спросила она, кивком одобряя эскиз.

— Хз, часа два- три, как пойдет, — он пожал плечами, натягивая на руки черные латексные перчатки.

— Делала уже когда-то цветную?

— Я вообще никакую не делала ещё, — проговорила Мира нервно сглатывая.

— Значит я буду у тебя первым, — парень улыбнулся зажимая педаль, и машинка издала жужжание.

— Да не бойся, потом ещё придешь, — хохотнул он. — С местом определилась?

— Сюда, на ребра.

Мира приподняла свитер, демонстрируя впалый живот.

— Погоди, стоя нужно перенести, чтобы не деформировалась. Свитер сними, здесь не холодно.

Мира на мгновение замешкалась, а после сняла его, откладывая на высокий стул.

— Ну на ребрах больновато будет, проговорил он, смачивая эскиз, аккуратно приглаживая, а после отлепляя. — Так нормально?

Мира подошла к зеркалу, глядя на то, как фиолетовые линии создавали контур рисунка, который должен был оказаться на ее теле.

— Да, мне нравится.

— Тогда ложись.

Мастер отошел в сторону, готовя какие то пузырьки, и Мира отвернулась к стене, не желая видеть то, что вот-вот начнёт протыкать ее кожу.

Она лежала с закрытыми глазами, иногда вздрагивая, когда машинка сперва останавливалась, а после снова касалась ее кожи.

Больно не было, только приятные мурашки от мерного жужжания, отзывались в ее теле.

— Не больно? — поинтересовался мастер, и Мира только отрицательно качнула головой.

Пару раз он пытался с ней заговорить, но она не особо реагировала, потому что ей лень было даже открывать рот. Мире казалось, что она впала в какую-то нирвану, и наверное, она бы и затерялась там, если бы не редкая боль, когда игла особо глубоко входила в кожу.

Этот поступок не был взбалмошным, Мире хотелось, чтобы когда все закончится, она навсегда сохранила память о том, как поступать нельзя. Даже если все закончится безболезненно, даже если ей удастся дожить до старости, обрести семью и родить детей. Да и после ее смерти этот рисунок все равно останется, в ее временном исчислении он будет вечным. Хоть что-то в её жизни, не будет иметь временного срока годности.

— Ну все, готово, — мастер протер свежую татуировку, и Мира повернулась в ее сторону. Было ярко и красочно. Так как она и хотела.

— Сейчас замотаю пленкой, и дам тебе мазь. Первые несколько дней, смазывай так, чтобы не было корочки. Через месяцок приезжай, я посмотрю, нужно ли что-то подправить.

Если оставишь номерок, то сделаю хорошую скидку.

— Если что, спишемся, — Мира одела свитер, после того, как ее татуировку бережно заклеили.

Она вышла из салона, застегивая куртку по самое горло. Ей меньше всего хотелось, что бы Митин водитель ее разглядывал.

— Долго, — пробурчал он, когда Мира вернулась в машину.