Она вдруг вспомнила, как быстро рыжий гигант взметнулся на вершину древесного массива, как бегал по веткам и ловко скакал по земле.

– Значит, ты хочешь стать размером с белластунга? – уточнил Грибас.

– Конечно, – подтвердила Римса.

– Это можно, – сказал чародей и, пока лицо его собеседницы медленно вытягивалось от изумления, добавил:

– Но ты по-прежнему останешься Са. Ты не сможешь прыгать по деревьям и перелетать с ветки на ветку, ты просто станешь очень большой Са. Может быть, даже чуть больше самого крупного белластунга. И, конечно, ты станешь сильнее. Но при этом заметнее для других обитателей леса.

– Так что с того? – Римса, наконец, пришла в себя.

– Кто в лесу сильнее белластунга? Если я буду такого же размера, то перозавру просто выдерну хвост и обломаю крылья, когда он вздумает ко мне приставать. А вы, действительно, можете сделать меня такой?

– Могу, – уверенно сказал чародей.

– Так давайте, чего ждать?

– Ты не боишься боли? – неожиданно спросил чародей. – На превращение уйдет несколько дней, когда ты будешь увеличиваться в размерах. Это неприятно, иногда очень больно.

– Я потерплю, – лаконично ответила Римса. Она уже представляла, как быстро побежит на новых длинных ногах вверх по течению ручья к родному пепелищу, как будет срывать небесную ягоду и гулять, не скрываясь от хищников.

– Я так и думал, – тихо сказал чародей.

Он привел Римсу в пещеру с высокими сводами в дальней части дворца.

– Здесь ты будешь лежать, – чародей указал на просторную травяную подстилку. – Каждый день я буду давать тебе снадобье, от которого ты начнешь расти. Через несколько дней ты станешь такой, какой желаешь.

Чародей ушел за снадобьем и унес светильник. Римса осталась в полной темноте. Она забегала в радостном нетерпении. Споткнулась о невидимый коврик, упала. Села на пол, растирая ушибленную коленку. Она готова перенести любую боль, лишь бы только никакое водяное чудовище больше не могло проглотить ее. Это унизительно, когда кто-то так запросто отбирает у тебя жизнь. Если же она найдет родственников, то станет их защитой и опорой. Никто в вековом лесу больше не сможет обидеть малюток Са и причинить им вред. Скорей бы возвращался чародей. Скорей бы…

Словно отвечая ее мыслям, отдаленный свет заскользил в коридоре, и чародей вновь ступил в пещеру. На этот раз в руках у него был красивый прозрачный кувшин с темной жидкостью. Римса в нетерпении потянулась к нему.

– Постой! – чародей задержал кувшин. – Последнее предупреждение: в какой-то момент, когда тебе станет очень больно, ты можешь захотеть все бросить и остановить свое превращение. Так вот, я не смогу тебе помочь. Назад хода нет. Если процесс начат, он должен быть завершен. Его нельзя прервать посередине, даже если ты будешь сходить с ума от страдания.

– Нет, нет, я не передумаю, я готова на все! – крикнула Римса.

– Я предупредил, – еще раз сказал чародей и после некоторого раздумья налил немного жидкости в стакан, такой же прозрачный, как и кувшин.

Римса выпила залпом и откинулась на коврик.

– Что теперь? – спросила она.

– Ничего, – откликнулся волшебник. – Просто лежи и жди. Если захочешь есть, позвони.

Чародей поставил у изголовья Римсы маленький серебряный колокольчик и ушел.

Высокая зеленая свеча рядом с колокольчиком горела ровно, пламя почти не колебалось. Римса лежала, прислушиваясь к себе, к тем изменениям, которые вот-вот должны были начаться. Но ничего не происходило. Время текло. От напряженного ожидания зазвенело в ушах, а на глаза навернулись слезы. Ничего. Может быть, чародей обманул? Может быть, снадобье давно выветрилось и потеряло силу? Может быть, она сама не способна к изменениям? Римса взялась за колокольчик. Серебряный звон покатился под сводами пещеры и дальше, в сумрак коридора.

Неслышно, словно тень, вернулся Грибас, посмотрел вопросительно.

– Сколько времени прошло? – одними губами спросила Римса.

– Половина дня, – так же тихо ответил чародей.

– У меня ничего не происходит, – сказала Римса уже громче. – Почему ничего не происходит?

– Подожди еще, – уклончиво ответил чародей.

– Сколько ждать? – Римса говорила уже во весь голос. – День? Два? Три? Месяц? Может быть, год?