Он потер шею. А Тойтек сочувственно произнес:

— Плохо?

— Нехорошо, — Кахрай пролистал стопку последних отчетов, пытаясь найти хоть что-то подозрительное.

Пусто.

И может, ошибается? Может, и в самом деле все… успокоилось? Само собой, без его, Кахрая, участия? Бывает же такое.

Договорились.

Там, где большие деньги, любят договариваться. И контракт вполне могли бы отозвать. Тойтек нужен. Не Кахраю, но «Фармтеку», и значит… просто нервы.

— Они объявили о слиянии, — Лотта вошла в комнату и упала на кресло. Вытянув ноги, она уставилась на них с величайшей задумчивостью.

— Кто?

Кахрай тоже смотрел на эти ноги.

Искоса.

Надеясь, что интерес его не слишком заметен, но все же…

— «Фармтек» и «Рахх-Уни». Это ведущая компания Рахха. Создание совместного предприятия по производству принципиально новой вакцины. Ее уже анонсировали.

Тойтек запыхтел и даже попытался подняться.

— «Рахх-Уни» оформил патент, но, как понимаю, собственных мощностей у него недостаточно, вот и привлекли…

— Тварь, — прозвучало четко и жестко. — Это… м-моя… в-вакцина. Он-на… н-не… р-рабтает.

– Работает, — возразила Лотта. — Мой человек получил возможность ознакомиться с отчетами. Причем, как «Фармтека», так и «Уни». Сейчас вакцина проходит апробацию, пока на животных, но мой человек уверил, что эксперимент близок к завершению.

— Т-тварь…

Кахрай испугался, что клиента удар хватит. Но тот справился, упрямо тряхнул головой.

— Они… с-сгов-рились… с-сначала.

— Возможно, — согласилась Лотта, закинув ногу за ногу. — Первичные испытания требуют времени, и значит, начаты были еще до… происшествия с вами.

Она отвела взгляд, будто бы именно ей было неловко за все, что случилось с Тойтеком.

— Патент уже оформлен. И к запуску, насколько понимаю, все готово, — она пошевелила тонкими пальцами. — Мой человек сказал, что к нему обратились с предложением выкупить часть этой новой компании. Я запретила.

— Почему?

Неловкое пожатие плечами, и цветная блузка почти сползла, обнажив острое плечико.

— Не знаю. Просто… предчувствие, что ничего хорошего не получится, — бледный палец потер переносицу. — Знаете, бабушка говорила, что наша семья, что она не просто так вошла в число первых на Новой Британии, что прапрапрадед мой был купцом. И он всегда знал, во что стоит вкладываться, а во что нет, и что дар этот перешел его сыну, а потом… мы пережили и Хаасскую депрессию, и дефолт времен Наура без особых потерь. Мы избежали участия в Большой золотой афере. И теперь что-то подсказывает, что это вложение будет очень неудачным. Куда более неудачным, чем покупка «золотых» акций.

Тойтека душила ярость.

Потому что…

Получается… что получается? Да полное… он выругался мысленно. И снова. И еще раз, но легче не становилось. Хуже всего, что Тойтек чувствовал себя не беспомощным, к беспомощности он как раз успел привыкнуть. Он чувствовал себя дураком.

Он!

Идиотом, которого обвели вокруг пальца… и кто? Ладно Элиза, она дрянь, но ее хотя бы понять можно. Но Мейсон… ему Тойтек верил.

Старый приятель.

Друг.

И единомышленник, как представлялось.

— Мы… — он вдруг понял, что если не заговорит, то его просто-напросто разорвет от злости, и возможно, отнюдь не фигурально. Голова налилась тяжестью, сердце неприятно задергалось, а искин кресла издал протяжный жалобный писк. — Мы… учились. Вместе.

На шее забилась, застучала артерия. И Тойтек испугался, что она не выдержит напора крови. Он понимал, насколько беспочвенен и нелеп даже этого его страх, но справиться с ним не мог.

Долго.

Целых несколько секунд. Но страх отступил.

— Он. Старше. Я… мать не хотела… поступать… я… поэт… ром-тично…

…а в биологии ничего романтичного нет.

— Из дома… сбжал. Пступил… тесты… лучший результат, — с каждым словом говорить становилось легче, пусть и речь сбивала дыхание, но Тойтек справлялся. — Тлько… с окраины. Парень. Нкто не знает… он помог. Мне. Уже тогда…

…он был весьма талантлив, приятель Мейсон, пусть таланты его и лежали в областях иных, не связанных ни с биологией, ни с вирусологией. Однако он, наследник древнего славного рода, баловень судьбы, умудрялся становиться своим для самых разных людей.

— Понимаешь, — сказал он как-то, в очередной раз ссужая Тойтека немалой для него, но пустяковой для истинного Мейсона, суммой, — дело в том, что я должен разбираться в семейном деле. И потому все это… ну, для понимания и не более того. Как я могу оценить перспективность разработки, если не въезжаю, о чем мне говорят? А так… на большее не претендую, голова не потянет…

Он говорил об этом легко, будто бы вовсе факт собственного несовершенства не задевал самолюбия.

— Псле… предложил работу. Лабораторию, — это не было исповедью, скорее Тойтек впервые за долгое время позволил чувствам взять верх. И теперь он понятия не имел, как справиться с ними. — Проект.