— Почему сюда работать пришла? — с интересом уточнила я, открывая холодильник. Пустота. Жрать нечего, попить, что ли?

— В учительской уже не интересно, — не отвлекаясь, поделилась она. — Сегодня самая обсуждаемая тема — твой роман с зельевиком. Я услышала про него много нового, но учителя уже пошли по третьему кругу.

Жаль, посидела бы ещё, наверное, услышала про мой роман с Нестеренко.

— И что узнала?

— Он плохо учился почти по всем предметам кроме зелий. Хотя и там не блистал, как ты, но уровень у него высокий, иначе бы прошлый зельевик в подмастерье не взял. Вредный был мужик. Что ещё? Ещё твой Ванечка вежливый, внимательный, добрый, но бабник.

— Бабник?! — аж подавилась я, не вовремя прихлебнув чаёк.

— Да. У него каждый год новая девушка из выпускниц. Они встречаются до мая, а потом расстаются.

Возмущённая столь вопиющим поклёпом, я фыркнула:

— И в каком месте это называется бабник?

Соня оторвалась от тетрадей, задумалась.

— Слушай, не знаю. Я как-то машинально пересказала тебе чужие слова. Да, девушек много было, но при желании же он мог бы и со всеми подряд крутить. Директор на романы смотрит сквозь пальцы. Разбивай сердца — не хочу.

— Вот именно, — подтвердила я. — А раз он до конца года не расстаётся, значит, это называется каким-то другим словом. Я надеюсь, его бывшие не умирают?

— Нет, живее всех живых. Одна даже здесь преподаёт… Что-то. У вещунов, что ли. Хоть твой ухажёр и предпочитает отличниц, но ни разу не крутил роман со старостой. Учился тут, потому что дедушка преподавал. Умер дед, правда, рано — Ваня только в восьмой класс пошёл, но парню всё равно разрешили закончить, в память, так сказать. Здесь, в Хужире, у него мать и старшая сестра, но они редко видятся.

Я пожала плечами. Ничего поразительного она не сказала. Конечно, человека с роднёй труднее перевезти в Иркутск, чем человека без родни, но это такие мелочи.

— Кстати, если тебя это порадует, — решила эффектно завершить рассказ Соня, — они намекали на то, чтобы я запретила тебе этот роман. Я сказала, что ты взрослая девочка и сама должна решать.

— Спасибо, — ехидно отозвалась я, стараясь в голос не заржать. Интересно, что бы тут случилось, попробуй она запретить?

Дальше мы занялись своими делами: я варила зелье, Соня продолжила проверять тетради. От меня работа особой сосредоточенности не требовала, поэтому взгляд блуждал по комнате. Уткнулся в подаренную Нестеренко коробку конфет, и тут же вспомнилось:

— Сонь, а ты смотрела материалы, которые Саша запрашивал перед смертью?

— Смотрела. От корки до корки.

— И? — намекнула я.

— Ничего интересного от слова «совсем». В последний раз он запрашивал биографию директора школы. Родственников, точную дату рождения… Я не знаю, что он там нашёл. Абсолютно бесполезная информация. Даже в отчётах о расходах школы тех лет ничего особенного нет.

Так, вот отчёты надо посмотреть после биографии. Их Нестеренко вряд ли приложил, так что придётся просить через него. Я думала приступить к этому сегодня, но Соня устала, легла спать пораньше, потребовала выключить свет… В общем, и зелье-то я доваривала под одеялом при светлячках, отчаянно желая переселить мешающую делу напарницу в ученический корпус с туалетами на улице.

Вот бывает, встаёшь в одно и то же время. Один день — бодрячком, а второй — зомби умней тебя. Сегодня у меня был второй случай. Я едва разлепила глаза, кое-как оделась, накрасилась, собралась и поковыляла в учебный корпус.

Но кто-то явно проснулся бодрячком, потому что эти упёртые гусыни нагло перегородили мне дорогу. Хотелось послать их матом, но было лень.

— Ты с первого раза не понимаешь? — нагло заявила заводила. Хотя, может, говорила уже другая. Я их помнить, что ли, должна?

— Вы на занятия не опоздаете? — участливо спросила я, невежливо позёвывая. Даже рот рукой не прикрыла — лень.

— Не твоя забота! — вякнула нахалка.

Ну, не моя — так не моя. Они сами с меня сняли всю ответственность. Я достала подготовленный флакон из кармана, брызнула на всю компанию так, что они закашлялись и полностью перестали обращать на меня внимание, и спокойно прошла через их курятник. Я-то к таким вещам привычная, для меня запах почти приятный.

Первый урок я проспала. Кажется, Макс пытался меня разбудить, но учительница словески не дала. Сказала, что с моей памятью я легко запомню заклинание, которое они будут сегодня разучивать. Лучше б Макс её не послушался, потому что сорок минут меня мучили кошмары, а проснувшись я сходу это самое проклятое заклинание выдала.

Выйдя из класса, первое, что мы обнаружили, — облепившую окна в коридоре толпу.

— Там что, концерт какой-то? — буркнула я недовольно, потом сопоставила, прикинула… и настроение поползло вверх.

— Так кто-то бегает… кидается боевыми заклинаниями… — докладывал самый высокий наш одноклассник, приподнимаясь на цыпочках. — Не пойму только от чего.

От комаров, вестимо, — довольно подумала я. Сорок минут эти идиотки не могут ликвидировать последствия моего зелья. Какая красота! Я-то уж боялась, что никто об этом инциденте не узнает, ан нет! Больше ко мне никто не сунется.