– И я тебя люблю, – прошептала я в ответ, чувствуя, как легкие начинают дышать свободнее. – Давай просто все забудем и продолжим жить, как раньше?

– Нет. Как бы мне ни хотелось, но нужно разойтись. Я не знаю, хотя бы на время. Понять, что делать дальше. Может, и тебе станет лучше? Может, я только мешаю тебе вспомнить нужное и разобраться в себе?

В его глазах засияла надежда. И от этого стало еще больнее. Он стоял на нашей кухне и мечтал, чтобы я согласилась. Отпустила его. Несмотря на жуткий внешний вид, во всем его лице уже чувствовалось дыхание новой жизни. Плечи распрямились, а в глубине глаз еще совсем робко оживало ощущение собственной свободы. Я словно видела, как в его голове появлялись новые планы и цели. Как он становился счастливее только от одних мыслей об этом. О жизни без оглядки на меня, вечно замороченную и несчастную. И я сдалась. В конце концов, если он станет от этого счастлив, то я могу исчезнуть из его жизни. Если любишь, то отпусти, так ведь?

– Да, давай так и сделаем, – я спокойно улыбнулась. – Разойдемся на время, разберемся в себе. Ты прав.

Тимур взглянул на меня с удивлением. И тут же просиял почти нежной улыбкой.

– И что думаешь делать?

– Пока что не знаю. Дожить до отпуска. Скорее всего, уволюсь потом, – ответила я первое, что пришло в голову. – А ты?

– Тоже не знаю, – соврал он, отводя сияющий взгляд. – Много думать.

Так уютно и привычно засвистел чайник. Пока Тимур наливал нам чай, я смотрела в окно, ничего не чувствуя. Совсем рассвело. После ночного ливня в воздухе чувствовалось оживление. Заворчали голуби на чердаке, а воробьи залились от радости. Скоро нежная и туманная синева неба зальется мягким светом весеннего солнца. И я почувствовала, как внутри назревает еще несмелое, но вполне ощутимое желание. Ничего больше не связывало меня с этим небом, квартирой и с этой жизнью. Я сидела в чужом мире и теперь просто хочу домой.

Тимур поставил передо мной чашку чая. Милка терлась о его штанину, выпрашивая кусочек колбасы. Казалось, будто этой ночи и не было.

– А вдруг мы все же не сможем друг без друга? – спросила я, глядя в его такие родные, но уже далекие глаза. – Ты тогда вернешься?

– Конечно вернусь, – улыбнулся он вежливо и жутко.

И последняя надежда вместе с дымком от чая растворилась в воздухе.

Какое-то время работа помогала отвлечься. Я уходила из школы позже всех и готовилась к урокам ночами, не в силах заснуть. Под глазами поселились черные круги, волосы я теперь всегда собирала в идеально гладкий пучок, а выходы из дома снизились до минимума.

Пару раз приходил Тимур за своими вещами. Он выглядел не лучше меня, но мы оба делали вид, что все в порядке. Когда Тим пришел во второй раз, где-то спустя две недели после нашего разрыва, стало ясно, что мы больше никогда не будем вместе. От него теперь даже пахло по-другому, весенней свежестью и другими духами. Увидев, как он аккуратно складывает подаренную мной кружку, мне захотелось подойти к нему и крикнуть:

– Это же мы! Очнись! Мы Тим и Лиса. Мы не можем расстаться.

Но что-то во всей его фигуре, безупречной вежливости и сдержанности, не давало мне этого сделать. Я боялась, что он просто хмыкнет, услышав это. И снова разобьет мне сердце. Несмотря на усталый вид Тим все же выглядел как человек, который уже готов жить новой жизнью. А я в мыслях отчаянно цеплялась за него. Он забрал эту злосчастную кружку, погладил напоследок Милку, пожал меня за кончики пальцев, улыбнулся грустно и больше не появлялся.

А затем наступил июнь и начался бессмысленный, бесконечный отпуск. Я просто лежала, изредка вставая только до туалета и иногда выбираясь в магазин. На улице стояла жуткая, совсем несвойственная Белгороду жара, которую мой организм с трудом выдерживал. Я пряталась от жгучих, достающих до самого мозга, солнечных лучей и грезила о мягкой, пахнувшей соснами прохладе.

Пару раз звонили старые подружки с университетских времен, жаждущие оказать «поддержку» и собрать сплетен, но я бодрым голосом отвечала, что все в порядке. Показываться им в таком виде уж точно не хотелось. Да и никто не нужен. Мир забыл обо мне, и я была этому только рада.

В очередной душный июньский вечер я тупо щелкала мышкой, просматривая новые фотографии на странице Женьки. Если Тим воздерживался от новых постов, то его друг с лихвой это компенсировал. Я ревниво разглядывала каждое фото с их гулянок, ища след другой женщины. Но всегда деликатный и правильный Тимур держался на фотографиях сдержанно. И мне от этого не легче. Я уже мечтала увидеть его с другой, лишь бы избавиться от этой липкой и тягучей надежды.

Вздохнув, я закрыла вкладки и хлопнула крышкой ноутбука. В голове царила пустота. На кухне громко вопила Милка, вокруг дивана разбросаны упаковки от пиццы и кофейные стаканы. Словно впервые увидев состояние квартиры, я в некотором шоке разглядывала все вокруг. Диван, заваленный вещами, засохшие цветы на подоконнике, запах нестираного белья. Да и пижама на мне уже не самой первой свежести. Понюхав воротник, я недовольно поморщилась. Пора бы привести себя и дом в порядок. Откинув плед, я поднялась. Сколько дней прошло со дня последнего выхода из дома? Не меньше недели.

Дойдя до кухни, я открыла холодильник. Зияющая пустота. Милка поднялась на задние лапы, вопя во все горло.

– Сейчас, моя хорошая. Что-нибудь найдем… – пробормотала я.

Достав пачку молока, которое уже превратилось в кефир, я налила его Милке. Кошка накинулась на миску, и я почувствовала прилив стыда. Милка-то уж точно ни в чем не виновата. Надо сходить за кормом. Но прежде – привести себя в порядок.

Я вышла из кухни и дошла до ванной. С трудом давался каждый шаг. Словно я постарела на сотню лет. Щелкнув выключателем, я обнаружила, что ванна покрылась хлопьями грязи с последнего пользования. Я сгребла все остатки внутренней энергии. Нужно почистить ванну и принять душ. Простые вещи, казавшиеся сейчас непосильными.