Айра и Руфь вернулись в столовую, и мы взбежали на карниз. Руфь сказала:

– Когда он в следующий раз до тебя докопается, скажи мне, дорогой. Не надо в себе держать. – Она переносила грязную посуду в раковину.

– Наверное, ты права, – сказал Айра. Он стирал крошки со стола. Напряжение исчезло. Придется добавить им еще дозу.

Между тем из-под плинтуса вырывались облачка.

– Джулия Чайлд с катушек съехала, – пояснил Сопля.

– Почему вы ее не остановили? – спросил Бисмарк.

– К ней никто подойти не может.

Айра спрыснул стол жидкостью для мебели из флакона, похожего на пузырек с ядом. Вонь искусственного лимона забила нам дыхальца. Айра уже направлялся в постель, и тут из-за плинтуса рванул колоссальный выхлоп. Айра посмотрел вниз.

– Ну вот, я так и думал, – сказал Бисмарк. – Можешь с ними попрощаться.

Поспешных действия Айра не предпринял. Скоротечные факты не регистрировались его рецепторами. Заторможенный человеческой гордостью – мозгом-переростком, он мыслил обрывочно и путано, дорога от мысли к мысли проходила по глубоким колеям условных рефлексов. Айра признавал наличие интеллекта только у особей своего вида. На этом недостатке основывалась вся моя грандиозная стратегия.

Но Айра склонился над вылетевшим из-за плинтуса мусором.

– Вотан, держи ее крепче, – пробормотал Бисмарк.

Ни капли не удивившись, Айра вытер грязь, погасил свет и ушел. Мы спустились по стене, стараясь не приближаться ко входу. На полу сидели сестры Джулии Чайлд Либресса и Ветка Персика.

Теперь я видел, что извергалось – мелко порубленные куски нашей скудной пищи. Со времени кухонной реконструкции мы жили на голодном пайке. Можно лишь догадываться, сколько трапез Айра выбросил за здорово живешь.

– По-моему, она проползла по борной кислоте и сама не заметила, – сказала Либресса. – Она отравилась.

Мы с Бисмарком влезли обратно на стену и заглянули в дыру. Джулия сидела в куче еды по первые ножные сочленения; запасы хранились по углам, так что она, видимо, крайне упорно их сюда таскала. Она опустила голову – просеивала и сортировала еду.

Внезапно она завопила:

– Остудить до комнатной температуры! Два снаряда вылетели из отверстия. Один я поймал, другой застрял у Бисмарка в глазу.

Он свирепо бранился по-немецки, пока я осторожно вытаскивал осколок. Я-то думал, в действиях Джулии есть система. Однако она не перебирала запасы; она их беспорядочно уничтожала.

От крошки тоста, пропитанной слезами и кровью Бисмарка, меня должно было затошнить. Но я столько голодал, что сожрал ее и не поморщился.

Переросший свои хромосомы Барбаросса рявкнул командирским басом:

– Джулия, я требую прекращения огня! Если откажешься, нам придется взять тебя в плен!

Комната отозвалась внезапной тишиной. Барбаросса полез на стену.

Из отверстия появились кончики усов.

– Подожди, – сказала Либресса. – Она выходит.

Усы увеличились. Но это была не Джулия. Это был Суфур. Он взбежал по стене.

– Прекращение огня, вашу мать! – Он потер зад. – Она пыталась накормить меня ужином через задницу.

Непонятно.

– Я не думал, что у Джулии импринт, – сказал я Либрессе. – Как же это?

– Цыганка капнула паприки между страницами, и Джулия туда вляпалась, – объяснила та. – Наверное, Цыганка не особо книгой пользовалась.

– А почему она сейчас выеживается? Это же давно было.

– Одну щепотку! – раздался пронзительный визг из-под плинтуса. Хорошо, что больше ничего не вылетело. Барбаросса зарычал.

– Она не вылезала из книги больше недели, а потом решила, что все слишком пресное, – сообщила Ветка Персика. – Требовала специй. Соль и сахар – очевидные яды. Но она жвалами перетирала кусочки краски – они на вид не хуже, да и вкуснее, надо признаться. Я как-то попробовала, всего разок. А для нее это основная пища.

Ночной мотылек уселся на белесую стену. Ничего более похожего на цветок в этой квартире не бывает. Мотылек ест. Через несколько дней испепелит себя на раскаленной лампе или будет трепыхаться под потолком, пока не убьют. Дети гетто питаются остатками краски, похожей на чипсы, которыми их кормили матери. Повзрослев, они выходят в мир кричащих соблазнов, наркотиков и оружия – и погибают. Джулия, сначала получившая импринт, затем отравленная свинцом, теперь жестоко голодала. На что ей рассчитывать?