– Перемешать!

Под плинтусом началось ритмичное движение. Джулия возлежала посреди съедобной кучи, бешено вращая ногами и усиками, что превратились в угрожающие смерчи.

– Если она еще разгонится, все вылетит наружу, – сказал Бисмарк.

– Ее нужно остановить, – сказала Либресса. – И пусть пообещает, что такое не повторится.

– Взбить! – заорала Джулия. Вихри провианта вздымались к потолку нашего жилища.

– А если она не согласится? – спросил Бисмарк.

– Тогда мы ее выгоним, – ответила Ветка Персика.

– И она тут же явится обратно, – возразил Барбаросса.

– Переломать этой суке ноги. Тогда не вернется, – предложил Суфур.

Ветка Персика ударила его по спине.

– Полиняет и придет новыми ногами, – заметил Бисмарк.

– Если Айра не найдет ее первым, – проговорил я.

Триста пятьдесят миллионов лет основной инстинкт учил нас: положись только на себя. Но сегодня Джулия угрожала всем: нельзя ждать, пока естественные причины определят ее судьбу. Чудовищное решение колония обсудила и одобрила почти бесстрастно.

– Самое главное – не причинить ей боль, – сказала Ветка Персика. – Она никому не сделала больно.

– Ну да, иди подставь этой суке задницу под клизму, а потом говори, как это не больно, – огрызнулся Суфур.

– А как насчет твоих шестнадцати родных сестер и еще ста двадцати четырех сводных? Они все из-за Джулии рискуют. Ее только Айра какой-нибудь стал бы защищать, – сказал я Либрессе.

– Людей, по крайней мере, за преступления наказывают, – горько сказала она. – Что ты понимаешь, Псалтирь? Она может прекратить в любой момент, а завтра окажется, что дело в несвежем тофу, и все. Но ты уже готов ее уничтожить. Может, это у тебя импринт, пророк.

– Не будь она твоей сестрой, ты бы сейчас требовала ее крови, – возразил я. Но все-таки задумался.

– Чего мы ждем? – спросил Барбаросса.

– Я думала о тебе лучше, Псалтирь, – сказала Либресса. – Ты не запятнаешь меня кровью моей сестры.

Они с Веткой Персика взбежали по стене. Сопля, который так визжал, помялся и ушел следом. Джулия снова выбросила еду, которую я старательно таскал с кухни. Куча на полу угрожающе разрасталась.

Без единого слова Бисмарк, Барбаросса, Суфур и я поползли к дыре, так скрючившись, что наши стерниты щелкали по ухабам стены, словно игральные карты. Мысль о том, что самка, с которой я был когда-то близок, превратилась в чужака, наполняла меня ужасом.

По сигналу Бисмарка мы ворвались внутрь. Джулия завопила и принялась метать снаряды. Несколько раз попала, но никого серьезно не поранила. Наша группа захвата рассеялась под плинтусом. Я всматривался в темноту, но никого не видел.

– Все кончено, Джулия! – закричал я.

– Охладить! – Пищевая насыпь вращалась, точно голодные пчелы вокруг королевы.

Бисмарк медленно продвигался к Джулии с другой стороны. Она вертелась на месте, треща губными щупиками, будто кобра. Мы с Суфуром тоже двинулись. Когда она снова обернулась к нам, Бисмарк и Барбаросса подошли вплотную. У меня подогнулись ноги.

Но Бисмарк заорал:

– Вперед!

И мы ринулись в атаку. Я успел сделать шаг, и тут раздался голос из преисподней:

– Растопить! – Джулия превысила критическую скорость, и куча взлетела на воздух. Джулия обезумела, но все рассчитала: припасла здоровенные острые снаряды, и теперь они летели в нас. У меня отключились большие секторы обзора, по глазам разлилась боль. Кусок правого усика отвалился, и ужас погнал меня прочь.

Боль постепенно затихала. Как выяснилось, я находился почти в углу пещеры – долетел вслепую. Я постучал надкрыльями об дерево – стало легче. Горела покрытая спекшейся кровью кутикула. Я оказался в ловушке, я перепугался. Плевать, что Джулия – жертва голода. Теперь я сам – ее жертва.

Что за тонкие оттенки оживляют в мозгу другую реальность? Что, например, отпихивает яркий сон ради серого утра? Я не знаю. Но в тот момент Джулия выпихнула меня в новую реальность. Инстинкты мне изменили, но со мною остался Исход.

«Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил и стал вдали».

Да, истинно. Только что мне делать?

«Сделай мне жертвенник из земли и приноси на нем всесожжения твои и мирные жертвы твои, овец твоих и волов твоих; во всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя».

Да будет так.

Следующие несколько часов я действовал в интересах колонии. Какая разница, что меня подгоняли небылицы, которых я по случаю объелся в детстве? Без них я бы инстинктивно умер в углу под плинтусом.

Мы снова подошли к зоне обстрела. По сигналу Бисмарка рванули вперед. На этот раз мы шли зигзагами, уворачиваясь от снарядов.

Каждый схватил Джулию за ногу. Задняя левая снова и снова колотила меня по голове, затем превратилась в кромешный вихрь. Я был готов терпеть эту кару: конец предопределен. Наконец мой удар попал в цель, и я изо всех сил вцепился в ногу. Джулия трясла нас четверых, точно маракас.