Шрифт:
Когда пятна подсохли, я снял ласты и бросил их в коробку. Хорошо бы Вэйнскотты их разглядели. Я бы с интересом послушал, как они спорят, что это такое.
Затем я пошел по стене к термостату. Можно пролезть и передвинуть стрелку под пластиковым окошечком, но Оливер заметит и просто вернет ее на место. Поэтому я прошел внутрь термостата к полоске из двух кусочков металла, которая двигала стрелку. Металлические кусочки так хрупки, что я с легкостью их разогнул. Теперь стрелка не шевельнется, какая бы температура в комнате ни была. Термостат от нее не зависел. В бесчисленные щели в старых оконных рамах задувал ветер. В квартире быстро холодало.
Элизабет пришла домой и тут же принялась готовить ужин. Ее согревало тепло от плиты. Оливера – его мартини. А вот я замерзал.
Но после ужина плита остыла. Элизабет посмотрела на термостат.
– Что с ним такое? – спросила она, постучав в окошечко. Раскрасневшийся после третьей порции выпивки и утонувший в собственном жире Оливер не двинулся. Элизабет натянула толстый свитер и поежилась.
В конце концов она сказала:
– Олли, по-моему, обогреватель не работает. Он со стоном поднялся, опрокинув половину четвертого мартини себе на брюки. Взглянул на термостат.
– Семьдесят два градуса. Ты чего хочешь? Устроить тут сауну?
Он тяжело плюхнулся обратно, затрещала обивка.
Оливер продолжил читать. Элизабет села рядом, сунув ноги не под его обширный зад, а под собственную упругую попку. Запихав руки подмышки, она рассеянно оглядывала комнату. Наконец увидела коробку.
Она подошла к столу, открыла ее и нежно вытащила шарф. Улыбнулась, прижав его к щеке.
Оливер поднял глаза.
– И сколько ты на это выкинула?
– Мне его Руфь и Айра подарили на день рождения. Не помнишь?
– Ну тогда не забудь про их дни рождения, а то тебе напомнят.
– Ох, прошу тебя!
Элизабет развернула шарф. Я боялся, что мое художество оказалось снизу. Но Элизабет поднесла шарф к настольной лампе и поскребла пальцем.
– Олли, тут что-то прилипло.
– Что такое, ценник? Дай-ка мне.
Он поцарапал следы моих ласт ногтем толстого большого пальца и сунул тряпку жене.
– Это грязь, дорогая моя. Руфь и Айра подарили тебе на день рождения грязь.
– Как думаешь, она отстирается?
– Трудно сказать, эта корейская синтетика…
– Прекрати. Это настоящий «шалли». Как думаешь, будет очень невежливо, если я им скажу?
– Почему бы и нет? Эти христопродавцы сходят к Бернштейну, назовут свой номер и поменяют что угодно на что угодно.
Элизабет обмотала шарф вокруг шеи.
– Олли, мне очень не нравится, что ты так говоришь о людях, которые потратили время и купили мне подарок на день рождения. Ты даже этого не сделал.
– А я зря времени не тратил. Я ведь пригласил тебя на ужин? Весьма романтично.
– В «Бургер-Кинг»? Бизнес-ланч на двоих? Он уронил газету.
– Ты чего от меня хочешь? Моя любовь измеряется в долларах? Я должен выбрасывать деньги на всякую мишуру? Или ты бы предпочла, чтоб я вырос в вере, где тратятся на бога, никак не меньше?
Благословен Оливер: он задел ее много сильнее, чем надеялся я, испортив шарф.
– Они наши лучшие друзья. Они добрые и щедрые. А ты говоришь про них одни мерзости. Ты, видимо, хочешь, чтоб мне от нашей дружбы стало противно. Так вот, ничего не выйдет, ясно? Твои проблемы.
Позже Оливер улегся в постель, нагруженный алкоголем под завязку. Он потянул Элизабет за плечо, но она хлопнула его по руке и сказала:
– Не сегодня.
Обе пары – в прекрасном настроении для пятничного ужина. Мне остаются лишь последние приготовления.
Стол накрыт
Я вернулся домой за несколько часов до рассвета – самое безопасное время для поисков пропитания. Я надеялся, что эпизод с Джулией заставит граждан искать тщательнее. Но колония, похоже, снова пришла в уныние. Я услышал только одного ненормального откуда-то из угла: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей!» В кои-то веки я мечтал, чтобы кто-нибудь послушался.
Но сегодня у меня имелась цель – нужно снова пообщаться с моими пылесосными нимфами. Я нашел первую личинку ближе к полудню – Айра и Руфь уже отчалили на работу. Нимфа слонялась в компании себе подобных возле плинтуса. Когда я приблизился, она шмякнула по плинтусу передними ногами.
– Получай, гнида! – сказала она. Остальные засмеялись.
Бактерии с лапками. Это не игра – они беззащитные микроорганизмы, у них нет шансов. Настоящий порок: молодняк учился, наблюдая людские выходки или слушая рассказы о них.