— Это мне повезло, — сказал он в ее плечо, платье упало на пол.

— Я говорила это?

— Нет, я прочел все по лицу, mo chro'i.

— Тогда нам обоим повезло в этой жизни, — она развернулась, прижала ладони к его плечам и заставила его сесть на кровать. — Эмонн, я все ждала, чтобы тебе рассказать, и я не хочу, чтобы меня короновали раньше, чем ты узнаешь.

— Ты была замужем до того, как пришла сюда.

— Что? Нет!

— Ты убила на поле боя.

— Нет.

— Тебя прокляли кричать «жаба», когда ты видишь моего близнеца?

Она рассмеялась.

— Нет! Глупый, не это.

Он прижал ладони к ее бедрам, подтянул ее ближе, и она встала между его ног. Он поцеловал ее ключицу и выдохнул:

— Тогда что же? Это не уменьшит мою любовь к тебе.

— Подозреваю, что даже немного увеличит.

Слова отыскать было сложно, они не подходили. Она взяла его ладонь и опустила на свой живот, чуть изменивший форму.

Он не сразу понял, что она имела в виду.

Сорча смотрела, как эмоции плясали на его лице. Он нахмурился, сосредоточившись, пока размышлял, прижимая ладонь к ее животу. Его глаза расширились, когда он все понял. И он чуть сильнее прижал ладонь к их ребенку.

Она еще не видела Эмонна таким потрясенным или тронутым. Слезы наполнили его глаза, он быстро выдохнул весь воздух из легких.

— Наш?

Слезы выступили на ее глазах, и она рассмеялась.

— А мог быть чей-то еще?

Эмонн лишился дара речи, сполз с кровати на колени перед ней. Он притянул ее ближе, прижался лбом к ее животу. Она ощущала, как он водил там носом.

— Тебя любят, — прорычал он ей и ребенку. — Ты будешь великим, благородным и хорошим. У тебя будут пылающие волосы твоей матери и упрямый подбородок отца. Я буду укачивать тебя на ночь, а твоя мама будет целовать тебя каждое утро.

Она прижала ладонь к дрожащим губам, а другую к голове Эмонна. Она прижала его к себе, к их ребенку, который казался чудом среди всей этой тьмы.

Эмонн посмотрел на нее и сдавленно сказал:

— Как долго?

— Не знаю точно. Шесть месяцев. Может, больше.

— Это девочка?

— Не знаю, — она рассмеялась. — Ты не хочешь сына?

— Я хочу все, что ты можешь мне дать и еще сотню, — он поднялся на ноги и нежно обнял ее, словно она была из стекла.

— Сотню? — она рассмеялась. — Много хотите, высший король.

— Этого мало. Мне всегда тебя мало.

Она затерялась в его поцелуе, в его объятиях, пока он прижимал ее к сердцу.

* * *

— Готова? — спросил Эмонн.

Они стояли у тронного зала, наряженные в самую неудобную одежду. Он выглядел чудесно. Весь в бело-золотом, длинный хвост на конце косы свободно раскачивался. Окрас висел на его бедре, на шее был большой кулон в форме звезды.

Платье Сорчи с высоким воротником вызывало желание почесаться. Оно окружало ее подбородок как волна из океана, в теории это было потрясающе. Рукава-колокола ниспадали до пола, если она опускала руки. Камни украшали металлический корсет и расходились по тяжелой юбке вышитыми стежками. Ее волосы были собраны высоко на голове, заплетены так сильно, что кожа на висках натянулась.

Жаль, что от всего этого она ощущала себя древностью на выставке.

— Сорча? — спросил Эмонн.

— Да, я готова.

— Точно? — он коснулся ладонью ее живота. — Мы можем отложить, если хочешь.

— Я не изменилась, и не нужно теперь относиться ко мне как к стеклянной. И мы уже заставили их долго ждать.

— Это будет эмоционально.

— С чего бы? Они будут молчать, как в могиле, и гадать, сколько мы изменим.

Он ухмыльнулся.

— Вот увидишь. Стражи, откройте двери.

Двое мужчин в серебряных доспехах — Эмонн настоял сменить форму, хотя Сорча спорила, что это пустая трата — открыли двери, и стало видно толпу фейри.

Они увидели своих короля и королеву и громко захлопали. Сорча заставляла рот оставаться закрытым. Она думала, они будут сдержанными, не знать, что за правители захватили королевство.

Но — нет. Она узнавала некоторые лица, дворфов с поля боя, пикси в воздухе, торфяных фейри в тенях и с улыбками на лицах. Но других не знала. Туата де Дананн, дриады, брауни, остававшиеся верными Фионну до конца.

Даже они теперь были рады Эмонну и Сорче.

Она сжала его предплечье сильнее и взглянула на него.