Борис всегда считал, что сапёры воюют и в мирное время, рискуя ежедневно, ежечасно, ежеминутно.

В этой поездке он призвал к себе на помощь всю свою отчаянную лихость шофёра-смельчака. Лихость эта дремала в Борисе, но он никогда ещё не давал ей проснуться. А теперь ему казалось, что баранка - продолжение его рук, педали - продолжение ног. Своё волнение, своё желание обогнать всех людей и все автомобили он, казалось, хотел передать своей машине.

НА СКОЛЬЗКОЙ ДОРОГЕ

Они сидели в кабине втроём, тесно прижатые друг к другу, и Борис слышал всё, о чём разговаривали Женя с Игорем Калягой.

– Как хорошо, что я застал вас дома!
– говорил Женя.
– Хотя я был в этом почти уверен: кто же уходит в такую рань...

Потом разговор перешёл на тему войны. Теперь больше говорил лейтенант Каляга:

– ...Совсем недавно в Новгороде подорвался на мине шестилетний мальчик. Это было где-то здесь. В окрестностях города заминирован оставленный фашистами склад боеприпасов. Бои тут были такие жестокие, что не успевали убирать убитых, и многие бойцы считаются без вести пропавшими...

В это мгновение Борис ощутил, что ему тепло и приятно сидеть, тесно прижавшись к этим молодым парням, которые ещё час назад были для него совсем чужими, неизвестными, затерявшимися среди миллионов других незнакомых людей.

Какие бы неудачи ни были у Бориса в поисках отца, он никогда не забывал о нём. И вот теперь этот, казалось бы, случайный разговор случайных для Бориса людей вдруг воскресил в нём надежду: "Найду. Обязательно найду!"

При этом Борис почувствовал нечто вроде озноба: ему было и жарко и холодно в одно и то же время.

Наступило утро. Дорога стала светлее, но только на несколько минут. А потом всё пространство, что было видно в ветровое окно автомашины, заполнилось серо-белым туманом.

Борис невольно пригнулся к баранке, наморщил лоб, отчего морщинки сбежались вокруг глаз. Глазами он хотел как бы пробуравить туман, увидеть дорогу сквозь марлевую завесу.

Да, в такие мгновения километр пути для шофёра более тяжёл, чем обычные сто километров...

Туман понемногу светлел, потом отплыл куда-то в сторону, на мгновение воздух стал прозрачным, хотя и потемнело, будто не рассвет был, а закат. И вдруг начал накрапывать дождик. Мелкие капли медленно стекали по ветровому стеклу - чаще задерживались, будто прилипали.

"Надо пустить в ход "дворник", - подумал Борис. Он до отказа выжимал педаль, крепко стискивал баранку. И вдруг на повороте баранка эта как будто отделилась от тяги - стала вращаться без всякой нагрузки, совсем легко. Ещё секунда, и машина съехала бы в кювет. Борис плавно притормозил и вдруг почувствовал, как пот стекает у него струйкой по позвоночнику. А его пассажиры и не заметили, что были на волоске от катастрофы. Теперь Борис не выжимал до отказа педаль, а слегка надавливал на неё носком сапога. "Тише едешь - дальше будешь, - думал Борис.
– Если что случится и мы опоздаем, мальчики натворят там дел. Рисковать нельзя. Дорога скользкая, как мыло..."

Мальчики подходили уже к карьеру.

Костя был в короткой спортивной куртке нараспашку и в большущих бахилах. Во всей его фигуре и в одежде было что-то необычайное. Стороннему наблюдателю это могло показаться даже комичным.

А Володя был как бы по-военному строг и очень подтянут. В нём не было и малой доли Костиной расхлябанности и несуразности.

– Смотри. Видишь, - сказал Костя, - вон за тем поворотом на столбе рельс и рядом человек стоит? Это регулировщица с флажком. Видишь?

Рассвет всё напористее вступал в свои права. Утренняя серость как бы растворялась в свете дня, пусть дождливого, но всё-таки дня. И этот дневной свет проник уже вниз, и здесь уже нельзя было скрыться - каждый бугорок был на виду.

– Пошли с тыла!
– скомандовал Володя.

– Ой, Володька, боюсь! Там знаешь как скользко! Покатимся.

– "Боюсь, боюсь"! Вот как дам тебе!

– Ну дай, Володька, попробуй.

– Помалкивай. Ползи!

Добрый парень этот Володя. Даже его это "как дам тебе!" звучало как-то не зло. Тут же он прошептал:

– Рукава закатай, грязь черпаешь. Слышишь, Костя?

– Слышу. Не глухой.

ПО-ПЛАСТУНСКИ

Вы никогда не ползли по-пластунски? Думаете, это простое дело? Как бы не так!

Мальчики ползли и в это время переговаривались шёпотом:

– Костя, ниже голову. Ты же на карачках ползёшь, а совсем не по-пластунски.

– Не выходит, Володька. Ой, чувствую, будет нам капут - засыплемся!

– А у меня почему выходит? Голову нагибай, ещё ниже нагибай! Кому говорят? Капут несчастный!