— Теперь стачивай все неровности пазоточцем. — сказал Забриэль.

Я вставил этот странный инструмент в углубление и аккуратно попробовал водить им туда-сюда.

— Про ману не забывай. — напомнил мастер.

Блин, точняк! Поддав в этот плод любви напильника и топора энергии, я прям офигел, насколько мягче он стал скользить и стачивать все неровности. Без маны, как напильником по камню, а с нею — как твердый сыр на терке трешь. Минут за пять все выровнял. В ямке с острием, конечно, этим чудом было не исправить ничего, но нигхелаим меня успокоил, сказав, что форму молотком поправим, это не древко, там проще. Верней, я поправлю, под его чутким тренерским руководством.

— Теперь бери форму, слиток и идем к литейному горну. — сказал крылатик и, повернувшись, направился к одной из печей в темной части кузницы.

— Уважаемый, а почему это место совершенно не освещается? — поинтересовался я у кузнеца, притащив требуемое и отдышавшись после того, как положил все на ближайший к печке верстак.

— Потому что горн всегда должен быть освещен одинаково, в любое время дня и ночи. — с умным лицом ответил мастер. — В условиях разной освещенности, ты прогрев металла по свечению по разному определишь. У любителей это не имеет значения, а для нас, каждая капля жара важна! И огонь тоже будет разный цвет иметь в зависимости от освещенности. Сейчас вот, ладно, мы плавим, орихалк не прихотлив, главное прогреть хорошо, чтоб не запинался при отливке. А вот при ковке такие погрешности непростительны.

Сказав это, он открыл толстую дверцу печки, толщиной с кирпич и шириной с полметра примерно, и вытащил оттуда подвижную платформу на колесиках полметра на метр.

— Клади сюда форму. — кивнул мастер на камень.

Мысленно выматерившись, я поднял каменную формочку и положил на эту тележку и закатил ее в печку. Забриэль поставил передо мной на верстак большую каменную турку с толстыми стенками и без ручки. А рядом положил массивный полутораметровый ухват, как для горшков, в которых в русских печках готовят. Ну, тут гением быть не надо. Это металл плавить. Я закинул слиток латуни в емкость и посмотрел на крылатого кузнеца. Тот кивнул.

— Теперь наполни металл и тигель маной, а после ставь вон на тот выступ в глубине зева и закрывай дверь.

Я выполнил указание.

— Теперь открывай нижнюю дверь и закидывай уголь.

Уголь лежал возле печи. Привычный с детства обычный каменный уголь. Я бы даже сказал, среднего качества. Открыв почти такой же толщины бронедверь, как и сверху, я заглянул туда. Источник огня находился вдалеке, и я аж присвистнул. Но Забриэль подал мне инструмент для проталкивания топлива. Прямоугольная железная пластина, по центру которой крепился черенок, образуя эдакую букву «Т». Подивившись такой конструкции, я накидал угля в дырку и протолкнул его вглубь. После чего захлопнул дверцу и вопросительно посмотрел на наставника-помощника.

— А теперь берись за меха, наполняй их маной и раздувай огонь.

Я посмотрел на источник воздуха в этой металлоплавильной конструкции и мне показалось, что нервный пот выступил даже на извилинах моего усталого мозга. Меха были размером метр на два.

Стоит признать полную и беспросветную справедливость поговорки «глаза боятся — руки из жопы» Ой, то есть делают. Нет, не руки из жопы делают. Да блин, вы поняли, короче.

Может, вся эта их атрибутика тут была какая-то реально кузнечно-колдовская. А может, просто все шарниры и прочие подвижные сочленения хорошо смазывались. Но факт фактом — меха двигались достаточно мягко, плавно и процесс даже погружал в некое подобие транса. Мягкое шипение выпускаемого агрегатом в печь воздуха завораживало и отвлекало от общего окружающего шума. Вывел из этого задумчивого состояния меня голос Забриэля, приоткрывшего над основной дверцей, где стояла емкость с плавящимся металлом, миниатюрную дверцу, которую я даже в этой полутьме и не заметил сразу. Кирпич на шарнирах даже скорее, чем дверца. Видимо, это было смотровое окошко, ибо крылатый кузнец туда пристально и внимательно смотрел.

— Хорош, можно отливать. Ставь тигель на форму, потом выдвигай ее.

С этими словами помощник-наставник подал мне толстые мокрые кожаные варежки-краги до локтя. Я натянул их и, отодвинув задвижку, открыл дверцу. Из печи мне в рожу ударил мощный, даже какой-то плотный поток раскаленного воздуха. Необдуманно сделав вдох этим жаром, язакашлялся. Нигхелаим лишь покачал головой, закрыв глаза. Переведя дыхание, я сделал глубокий вдох и, не выдыхая, подхватил ухватом раскаленный тигель, поставил его на камень и осторожно вытянул платформу с формой наружу.

— А теперь аккуратно, чтоб не расплескать, заливай металл в форму.

Поскольку выбор был только между вариантами делать и не делать, то пришлось выбрать первое. Сам напросился, в конце концов. Так что подхватил я эту каменную турку ухватом и осторожно наклонил. Древко рукояти было шершавым, видимо, чтобы не скользило в верхонках. Но это не уменьшало веса этой конструкции, так что без берсы это было не так уж и легко. Благо, Забриэль помог. Кузнец схватил какие-то достаточно монструозные щипцы, и подхватил ими тигель у самого донышка, помогая мне его наклонить и не выронить. Этим же он мне помог не пролить и не перелить металл в заготовку, ловкими движениями, словно тигель весил, как пустой пластиковый стаканчик, контролируя процесс.