Она позволяла ему практически все, что с одной стороны ему очень импонировало, а с другой настораживало, не имеет ли она какой-то скрытый план. Но время шло, и если какой-то скрытый план и существовал, то он был настолько законспирирован, что не имел ровным счетом никакого значения.

Ему было хорошо и комфортно. Она была умна в общении, так что ему никогда не было скучно, и сексуальна, так что он всегда был удовлетворен. И чем дальше шло время, тем меньше ему хотелось искать кого-то на стороне – от добра добра не ищут.

Когда ему исполнилось тридцать лет, он вдруг в первый раз со всей серьезностью подумал, а не та ли это девушка, которая послана ему судьбой? И впервые эта мысль не показалась ему ужасной.

Более того, он осознал, что уже далеко не мальчик, а время с каждым днем идет с нарастающей скоростью, и что пора подумать о продолжении рода – ужасно не хочется оставаться на старости лет одному. И если он не женится сейчас, то уже никогда не женится. Короче, на него вдруг нахлынул весь тот букет ощущений, который можно назвать кризисом переходного возраста из юношеской мечтательности в состояние трезвой зрелости. Ему отчаянно захотелось вскочить в семейный поезд, где давно мчались его более успешные друзья.

Но чтобы это и в самом деле произошло, оказалось достаточно какой-то мелочи, полнейшего пустяка. Однажды утром, когда он отвозил на работу эту особу, с которой давно жил гражданским браком, она вдруг ему объявила, что с сегодняшнего дня оставляет ему только две альтернативы: либо он завтра женится на ней, либо она уходит от него навсегда.

И он сдался! Вернее, она его дожала, в отличии от менее терпеливых претенденток. Через месяц они подали заявление на брак, а еще через месяц расписались в присутствии всего двух свидетелей.

***

Итак, их брак не был венцом страстной любви, когда люди дают клятву на верность, а был, скорее, договором друзей о совместном проживании, и то, что договор был подтвержден государством как официальный институт, ничего не меняло.

Конечно, он тщательно скрывал от нее свои похождения. Чаще всего это и похождениями назвать было трудно. Ну разве меняет что-либо в отношениях супругов, когда она уезжает, допустим, погостить к родственникам в другой город, а он, мучимый одиночеством и тоской, а больше ощущением, что упускает прекрасный шанс, едет ночью в город и снимает на ночь проститутку? Самолетов никогда не считал половой акт чем-то настолько серьезным, что может испортить добрые отношения между людьми.

Он даже не помнил их по именам и лицам. Немножко, может быть, по телам и темпераментам, которые редко у кого из ночных бабочек бывали хороши.

Иногда в общении с женой он проговаривался об этом.

– А с другими женщинами тебе так же хорошо? – однажды спросила она ревниво.

– Конечно, не так, – ответил он, отрываясь от какого-то дела, кажется, от просмотра телевизора.

– Что? Значит, ты продолжаешь трахать еще кого-то? – закричала она, схватила его за шею и сдавила горло.

– Не мог же я ответить, что с другими мне еще лучше, – попытался отбрехаться он, но не тут-то было, ее хватка стала еще крепче.

– Итак, я повторяю вопрос: с другим тебе так же хорошо? Думай, что отвечать, хорошо думай!

– Я не знаю… Кхе-кхе… Ой, мне дышать нечем!

– Думай, хорошенько думай!

– Я не знаю, как с другими, и не хочу знать…

– Вот, так бы сразу, – и она милостиво отпускала его на свободу.

– Кстати, а почему ты спросила? – интересовался он, потирая шею.

– Потому что ты уставился на эту полуголую девку на экране, когда рядом лежит живая жена!

– Ты что, ревнуешь? – снисходительно улыбался он, похлопывая ее ниже пояса, – Ну, ладно, давай я займусь с тобою любовью. Только повернись лицом к телевизору.

– Ты что, при этом еще собираешься смотреть телевизор?

– А ты разве нет?

– Боже мой, какой ты неромантичный!

– Ах, тебе романтики мало? А ну пошли!

– Куда?

– Сейчас я тебе покажу, куда…

– Нет, только не туда!

– Ну ты же сама говорила, что тебе романтики мало…

Дальше между ними происходило нельзя сказать чтобы очень бурное, но не без фантазии соитие, после которого он снова переключал свое внимание на телевизор, проводя так почти все вечера.

Время от времени она спрашивала его:

– Ты меня любишь?

Немного поразмыслив (он не любил банальных вопросов и ответов), Никита отвечал:

– Я тебя люблю, но только когда ты: во-первых, не лезешь в мои карманы, во-вторых, не суешь свой нос в мою переписку, и в-третьих, не обыскиваешь каждый угол нашего дома в поисках презервативов и других улик.