– Мистер Райфилд, пленка в этом магнитофоне оплачена деньгами нелогоплательщиков. Я не могу позволить вам тратить ее на бессмысленные россказни о каком-то Джерри.

– Я только хотел сказать, что и мною мало кто интересуется. Так что ваш повышенный интерес к моей особе очень льстит мне. И я бы даже не прочь подогреть его искусственно. Но ничего не приходит в голову. Вынужден ответить на ваш вопрос однозначно: не знаю. Объяснить загадку снимка может только тот, кто его сделал. Или подделал. Откуда он у вас?

– У нас есть свои источники информации. Порой самые неожиданные.

– А у нас в фирме есть лучший специалист по всяким фотографическим трюкам. Ашот Багразян. Хотите, я покажу ему этот снимок? Он быстро определит, настоящая это фотография или монтаж.

– Вы хотите оспорить данную улику, отдав ее на экспертизу? И в качестве эксперта предлагаете своего приятеля?

– Никто ничего не оспаривает, никто никого не предлагает. Но уж если вы меня берете за горло и приписываете мне участие в деле, в котором я не участвовал, должен я как-то защищаться?

– Никто вас за горло не берет. Вы сами все время хватаете себя за щеки но это уже ваше дело. Полиция ведет следствие с соблюдением всех норм закона. А вот вы, действительно, пытались принудить своего дантиста к лжесвидетельству довольно грубыми приемами. Даже послали ему взятку. Но поскупились, пожадничали. Пятьдесят долларов - разве это деньги! При том, что сами вы загребли довольно крупную сумму.

– На что вы намекаете?

– Сейчас объясню, сейчас объясню...
– Сержант открыл ящик стола и начал шарить в нем обеими руками. Что-то зловеще стучало и звякало. Наручники, дубинка, пистолет? Но нет - вздох облегчения - на свет появился всего лишь большой почтовый конверт. Сержант посмотрел сквозь него на лампу, потряс. Извлек ксерокопию какого-то документа, протянул Киперу.
– Узнаете?

– "Фонд мистера Ховарда Лестера", - прочитал Кипер.
– Похоже, это копия чека, которым миссис Лестер уплатила мне аванс.

– И немалый, могу добавить. Это ваша подпись на обороте чека?

– Моя.

– За что же миссис Лестер вам заплатила?

– За документальный фильм о погибшем муже. Она хочет, чтобы у внуков была память о дедушке.

– Как трогательно, как человечно... И сколько же вы запросили за эту работу?

– Никто ничего не запрашивал. Она сама предложила сумму гонорара.

– Могу ли я поинтересоваться - какую?

– Скажем так: пятизначную цифру.

– Ого! Доходное у вас ремесло. Не сменить ли мне профессию? У меня ведь за годы службы столько накопилось сюжетов для документальных фильмов. Моим внукам тоже было бы очень интересно. Взять хотя бы недавнюю историю с похищением статуи из городского сквера. Когда мы приехали по вызову...

– Сержант, я готов выслушать историю от начала до конца. Но что скажут налогоплательщики?

– Все, что я хочу сказать: уже аванс выглядит неправдоподобно высоким. Я наводил справки. Ваши собратья по ремеслу сказали мне, что были бы счастливы сделать такую работу за две тысячи.

– У каждого режиссера, знаете ли, свои расценки. У Хичкока одни, у Бергмана - другие, у Феллини - третьи. Я не пытаюсь сравнивать себя с гигантами, но и у меня есть свое место на этой шкале.

– Допустим, я вам поверю. Но поверят ли присяжные Большого жюри? Мистер Симпсон легко представит им эту сумму как плату за что-то другое. За манипуляции с летающим трупом, например.

– Сержант, вы перевернули мой дом вверх дном. Не оставили ни одного ящика неоткрытым, ни одной бумажки - непрочитанной. И не смогли найти ни одного документа, который бы указывал на мою связь с семейством Лестеров до трагического события. Повторяю вам тысячный раз: я впервые увидел это имя в судебных документах. А саму миссис Лестер - только в зале суда. То, что мы были когда-то соседями, - чистая случайность.

– Даже если это так, улики против вас слишком весомы. Я вынужден потребовать, чтобы вы подписали эту бумагу. Обязательство никуда не уезжать в ближайшие два месяца. И являться по моему вызову, если в этом возникнет необходимость. А также очень, очень советую вам: вспомните наконец, где вы были пятнадцатого июня. Ложные показания под присягой - не такой пустяк, как кажется порой неопытным подследственным.

Как всегда, гиря страха начала давить на грудь с опозданием. Идя по улице, подозреваемый Райфилд не мог поверить, что еще десять минут назад он разговаривал со стражем закона так смело. Дерзил, иронизировал, возражал. Бешеное "тук-тук-тук" пронзало виски, отдавалось в пылающих щеках. Что-то надо было делать, срочно предпринимать... Но что?!

ЕГО НЕВИНОВНОСТЬ БЫЛА ДОКАЗАНА, НО К ТОМУ ВРЕМЕНИ ОН УСПЕЛ СКОНЧАТЬСЯ В ТЮРЬМЕ.

Уличная жизнь текла навстречу. С каким-то суетливым равнодушием. Все растекалось и блестело перед глазами. Блестящая полоска горчицы текла из банки на колбаску в булочке. Блестящая вода из лейки лилась на букеты цветов у фруктовой лавки. Блестел след слезы на щеке негритенка. Беременная мамаша тянула его за руку, розовое мороженое блестело на ее подбородке.

"Долли!
– вдруг подумал Кипер.
– Только она может помочь!" Пусть подтвердит, что тот злополучный день они провели вместе. Теперь ведь можно не таиться. И необязательно рассказывать про палатку. Она могла вызвать его просто для разговора, чтобы посоветоваться о судьбе старшего сына. Мальчик давно внушал ей тревогу. Они наверняка говорили и о нем в тот день. Подтвердить это под присягой не будет лжесвидетельством. И он имеет, имеет право просить ее о помощи. После всех мучений, которые она ему причинила. Да, нужно ехать к ней прямо сейчас. Без предупреждения, без звонка. Ведь он не видел ее уже сколько?
– чуть не три месяца. Сейчас же, немедленно.