Грегори, пошатываясь, вошел в лифт. Вознесся к себе на второй этаж. Кипер повез Гвендолин домой.

– Это я так, напускаю строгость, - объясняла она по дороге.
– А вообще-то взяла бы его на руки и носила, носила... Я ведь точно такая была... Ну, скажите, вы - умный и образованный: почему в молодости так хочется убежать из дому? Я помогала в одной семье, где сын первый раз пытался убежать в четыре года. Собрал маленький чемоданчик и честно ждал маму в вестибюле, чтобы предупредить. Куда их несет? Почему? Не знаете? Так я вам сама скажу: потому что дома уже никого ничем не удивишь. А в молодости без этого жизнь не в жизнь. Дико хочется кого-нибудь удивить. Хоть чем-нибудь. Или хоть самой удивиться. Если вы понимаете, о чем я толкую.

– А правда, что вас родители в детстве приковали цепью?

– Чистая святая правда, крест на сердце. А что им оставалось делать? Первый раз я убежала в двенадцать лет. Пристала к какой-то уличной шайке. И удивляла их в свое удовольствие. Нетрудно. Затянешься травкой - дикий восторг. Опрокинешь стаканчик виски - у всех шары на лоб. Двенадцать лет все же. Даже потом, когда тебя начнет выворачивать, - стоят кругом и только что в ладоши не хлопают. Веселье.

– Но все же ребенка на цепь - это как-то жестоко. Не дай Бог таких родителей.

– И ничего подобного. Родители у меня замечательные. Специально нашли такую длинную цепь, чтобы я могла разгуливать по всей квартире. Ванная, телевизор, холодильник - до всего могла дойти. Только за дверь на лестницу не выйти. Друзья меня навещали, мы играли вместе. И я была самая-самая удивительная! Ведь никого - ну, никогошеньки, кроме меня!
– не держали на цепи.

– Чем же это кончилось?

– Жутью, полной жутью! Дайте я вам расскажу. Кто-то из друзей наболтал учителям, те донесли полиции. И что тут началось, что началось! Нагрянул целый отряд. Отца и мать потащили к судье. В наручниках! Обвинение - мучительство ребенка. Залог до суда - сто тысяч долларов. Нет денег - в тюрьму. Меня - в сиротский дом. Вот уж где мрак и ужас, вот где никого ничем не удивишь. А воспитательница мне говорит: "Завтра повезем тебя в суд, будешь давать показания против своих родителей". Это я-то!.. Ну, привезли меня, посадили в свидетельское кресло, поднесли Библию. И этот прокурор их - голова, как череп с черными дырами - начал задавать вопросы. А я как закричу, как закричу!

– На прокурора?

– И на него, и на судью, и на охранников. "Что это вы вздумали?! Кидать моих родителей в тюрьму! Да это самые лучшие люди на свете. Что им еще оставалось делать с такой неблагодарной тварью, как я? Они меня спасти хотят, потому что любят. Вот и все. Отпустите их немедленно!" Судья, скажу я вам, страшно удивился. Похоже, ничего подобного не слыхал в своей жизни. И отпустил нас всех троих. Но все же велел цепь выбросить. Нас встречали жильцы всем домом, устроили праздник, только что без фейерверка.

– Да, поучительная история. Но все же, если взять того же Грегори...

– Ах, да знаю я - все знаю. И то, что старше его, и что черная, и что школу не кончила... Но ведь это только ему кажется, что он в меня влюблен и все такое. На самом же деле здесь все то же самое, то же самое. Я ему дико, страшно удивляюсь! Всему! Что он такой маленький и такой умный. Знает такие слова, что и в телевизоре не услышишь. От него у меня полные уши варенья. Это он от моего удивления так тает... Ну, а я... Чего ж греха таить... Я тоже в ответ... Так мы и удивляемся друг на друга... Вот уже целый год... Там у светофора - направо...

Машина остановилась у многоквартирного дома. Рыжий кот торжественно восседал на отвоеванном мусорном баке. Гвендолин поставила ногу на тротуар, потом обернулась и сказала задумчиво и печально:

– Вот вам мое твердое слово: если им не удивляться, они могут большой беды натворить. С собой или с кем другим, кто подвернется. Крест на сердце - уж я-то знаю, как это бывает.

III-4. Разлука

Кипер вслепую нащупал и придушил будильник. Спустил ноги с кровати. Поймал пяткой шлепанцы, подтянул поближе. По лучику света дошел до окна. Раздвинул шторы. Открыл пересохший рот, застыл в изумлении. Куда подевалась желтая листва, зеленая трава, цветные автомобили?

С бесшумным коварством снег утянул всю окрестность назад, в мир черно-белого кино. Да и черного почти не оставалось. Сплошное белое поле с белыми гробами. Гробы на крышах машин, на скамейках в саду, на забытом шезлонге. Даже на почтовом сундучке около въезда - маленький детский гробик.

Но ради чего, на какие подвиги был взведен с вечера будильник? О, Господи, - Джози!

Он обещал быть у Джози к полудню! А теперь из-за снегопада, на дорогах будет столпотворение. Скорее, скорее!

– Грегори, хватит спать! Кто обещал помогать во всем, разгребать снег?.. Вот он, свалился на голову... Давай, давай!.. Вторая лопата - в подвале... Разгребай мне выездную дорожку, пока я откапываю автомобиль. Да забудь ты про кеды - вот сапоги!.. С отмороженными пальцами - кому ты нужен...

Джози позвонила накануне, в пятницу. В конце рабочего дня. Позвонила прямо в студию - и это было непривычно. Тревожно. Но голос звучал скорее задумчиво. Даже мечтательно. Нет, ничего не случилось. Просто ужасно, ужасно хочется тебя повидать. Что у тебя завтра? Сможешь приехать? В нашем ресторанчике, в двенадцать - хорошо? Целую тебя.