Они снова склонились над фотографиями Грегори. Они сидели рядом. Обе земные, обе небесные. Темноволосая Эсфирь и светловолосая Долли. Одна в белой вязаной кофточке, другая - в черной блузке. Как клетки на шахматной доске. Полные серьезных раздумий о следующих ходах. Кипер смотрел на них снисходительно. И любовно. Он чувствовал себя гроссмейстером. Ему были открыты шахматные тайны, неведомые им. Они не знали, где прячется мальчик, - он знал. Они не знали никаких секретов друг друга - он не только знал, но и был секретом обеих. Они не были умудрены трехнедельным карнавалом в "Оленьей горе" - он был. И где-то впереди, перед его мысленным взором проступали волнующие комбинации, которые даже он боялся додумывать до конца. Хотя чего уж тут бояться?

Ведь близость между людьми - это всегда кровеносная жила, нервное волокно, туннель. Который двое роют навстречу друг другу. И здесь возможны тысячи вариантов. Двое могли быть поначалу так далеко друг от друга, что на строительство у них уйдут годы. Такие туннели строятся основательно. В них потолок укреплен толстыми балками, проведен свет, на стенах висят фотографии памятных событий и почетные грамоты лучшим строителям. А бывает, что двое были так близко, что довольно одного удара лопаты в толщу небытия - и они и огонь в их крови сливаются в одно. Но как часто такие пламенные неукрепленные туннели рушатся столь же быстро и непредсказуемо, как и возникают.

Так откуда же, откуда родилось представление, что священный туннель должен соединять непременно двоих? Почему рытье нового - бокового - туннеля окружено таким позором? Ведь в любом замкнутом пространстве воздух начнет застаиваться, стены - плесневеть, памятные фотографии - желтеть. Свет в конце такого туннеля блекнет, исчезает. Вот Долли - жила себе с дюгонем-Робертом и жила. И вдруг почувствовала запах плесени в их туннеле. И кинулась рыть в сторону. Тот подземный ход, о котором говорил Роберт на озере Себаго. И по чистой случайности напоролась на другой туннель. Который кое-кто рыл тоже наугад. Своими дурацкими историями про шпинат и ледяной воротник. С этого ведь все и началось, с этого и загорелся сыр-бор.

– ...Мистер Райфилд!
– Эсфири пришлось постучать вилкой по его бокалу с пивом.
– Мне пора идти... Я только хотела узнать: как обстоят дела с защитой белоклювого дятла?

– Все идет хорошо, нормально. Делаем что можем. Вчера я послал очередной чек.

Эсфирь вздохнула, покачала головой. Потом повернулась к Долли:

– Я позвоню вам, если будут какие-то новости. А завтра завезу записывающее устройство. И вы звоните мне, если припомните что-то важное.

– Обязательно. А вот, кстати - у нас есть любительский фильм, сделанный год назад. Там Грегори появляется несколько раз. И делает всякие гримасы в сторону камеры - очень характерные для него.

– Такие кадры могут помочь. Завтра непременно посмотрим этот фильм вместе.

Они улыбались друг другу приветливо и загадочно. Они были почти в заговоре. Туннельные дела непредсказуемы. Не начала ли непредсказуемая Эсфирь рытье туннеля в сторону Долли? Но разве не на это он втайне надеялся? Три туннеля, соединенные в треугольник? Полные свежего морского воздуха, света, непредсказуемых перемещений?

– ...Я хотел тебя спросить...
– начал Кипер, глядя вслед уходящей Эсфири.
– Только ты можешь знать, что нужно делать в таких случаях... Даже в справочниках Полины еще нет этого синдрома... То есть, когда человек ищет, ищет чье-то лицо в толпе - и не находит. Что ему делать?

– Терпеть. Ждать. Не терять надежды...

Долли говорила спокойно. Слишком спокойно. И глядела в сторону. На официанта у соседнего столика. Застывшего, как статуя бога пиров. Держащего на поднятой руке поднос изобилия.

– Но главное, главное, - вдруг добавила она, - не кривить душой.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, где меня можно найти. В любой день. С моим лицом и всем остальным. Нет никакой нужды искать в толпе. Но ты сделал свой выбор. Не появлялся три месяца. Смешно теперь намекать на какие-то невидимые миру страдания.

– Но ты запретила, запретила мне являться к тебе домой! Или то было раньше? Запрет снят? Теперь никто не обратит на меня внимания? В толпе других посетителей? Или уже и жильцов-постояльцев? Как поживает наше юридическое светило?

– Ларри возвращается к своей жене. Кстати, он позвонил и сказал, что ты заходил позавчера. Когда я была в университете. Что это на тебя нашло?

– Заходил попросить о помощи. Дурацкая история, но я не знаю, как из нее выпутаться.

– Да?

– Помнишь это дело с погибшим стариком? Оно все тянется. Полиция считает, что не кровать его выбросила в окно, а кто-то помог ему вылететь. Подозревают меня.

– Но при чем тут я?

– Старик погиб как раз в тот день, когда мы с тобой были на озере Себаго. И я подумал... Ты могла бы подтвердить, что меня не было в городе в тот день. Конечно, нет никакой нужды рассказывать про палатку и все прочее. Просто ты хотела посоветоваться со мной о судьбе сына, который тревожил тебя своими настроениями. Проблемы созревания и все такое. Для этого тебе даже не надо являться в суд. Просто дать показания в полицейском отделении. Под присягой. Называется "депозиция".