Я прошла в кухню, щелкнула кнопкой чайника, а потом достала бутылку вина, что мы пили с Людкой. Налила полстакана, понюхав, сделала небольшой глоток, и отставила в сторону. Не поможет, однозначно, как бы еще хуже не сделать этим. Прошлась по квартире, а потом, схватив сумочку, пошла на выход. И уже на улице набрала нужный номер.

— Мы можем встретиться? — спросила, услышав знакомый голос. — Надо поговорить.

К офису Карельского я подъезжала через полчаса. И уже выйдя из такси на парковке перед бизнес-центром, подумала, что выгляжу не очень подходяще. Часы показывали восемь вечера, большинство уже наверняка покинули офис. Охранник на выходе спросил фамилию и пропустил внутрь.

В лифте я ехала одна, когда вошла в приемную, увидела за столом секретаря, девушку лет двадцати семи, ухоженную блондинку с красивой фигурой. Почему-то сразу почувствовала себя замухрышкой.

— Карина Константиновна? — улыбнулась та, увидев меня. — Арсений Петрович ждет вас, проходите, пожалуйста.

Сама девушка, взяв сумку, выключила компьютер. Уходит, значит. Поблагодарив ее, я юркнула в кабинет. Арсений стоял возле окна, разговаривая по телефону. Увидев меня, сделал знак рукой, чтобы проходила. Я прошла и замерла, прислонившись к боковине его стола.

— Да, я тебя понял, сделаем, — Карельский быстрым шагом прошел к столу и посмотрел какие-то документы. — Давай дня через два, хорошо? Отлично. Пока.

Повесив трубку, он положил телефон на стол и встал напротив меня. Мне сразу стало как-то не по себе, от его близости и взгляда. Я заправила выбившуюся из хвоста прядь за ухо, она свалилась обратно. Арсений молча рассматривал меня, не предпринимая никаких попыток завязать разговор. Мысли разбежались, и я зачем-то ляпнула:

— У тебя красивая секретарь.

Он вздернул одну бровь, и это была вся реакция на мои слова.

— Возможно, — пожал плечами, — главное, со своими профессиональными обязанностями справляется хорошо.

— Только с профессиональными? — не удержалась я, добавив в голос язвительности.

Господи, зачем я это говорю? Мне-то какое дело? Арсений сунул руки в карманы брюк, продолжая сканировать меня взглядом.

— А если не только, то что? — задал вопрос. Я почувствовала, как на щеках выступает предательский румянец. Что я вообще несу, ну и идиотка же ты, Карина.

— Извини, — буркнула, опуская глаза.

Он сделал шаг назад, а потом отошел к дивану и сел на него, приглашая и меня жестом. Взгляд его прошелся по моему телу, медленно, изучающе, и совершенно беспардонно. Это и раздражало, и будоражило одновременно. На ногах он задержался особо, а потом резко посмотрел мне в глаза. Я почему-то смутилась еще больше, быстрым шагом прошла к дивану и села на расстоянии от него.

— О чем хотела поговорить? — задал Арсений вопрос. Я сцепила руки в замок.

— Скажи, почему ты решил отомстить Стасу, ведь ты знал, что виноват его отец?

Арсений усмехнулся, качнув головой.

— Ты от меня чего ждешь? Что я его защищать буду? Адресом не ошиблась, Карин?

Я промолчала. Карельский тоже не спешил говорить. Наконец, я тихо спросила, глядя на свои руки:

— Ты проводил расследование и пришел к выводу, что Стас убил свою мать?

Так как он не отвечал, я подняла на него глаза. Арсений, поймав мой взгляд, сказал:

— Так же, как и ты, я прав?

— Следишь за мной? — нахмурилась я.

— Присматриваю.

Я усмехнулась. Ну да, как ни назови, а… Снова наступила тишина. Немного подумав, я сказала:

— У тебя нет прямых улик, что это был он.

Арсений усмехнулся.

— Если ты хочешь мне что-то доказать, вряд ли это имеет смысл. Виноват твой Стас или нет, уже не имеет значения.

— Потому что ты уже отомстил? — не удержалась я. Он отвернулся. Глядя перед собой, спросил:

— Ты об этом хотела поговорить?

Я вздохнула.

— Расскажи мне, как ты узнал. Как вообще стал думать в эту сторону.

Он бросил на меня взгляд, снова уставившись перед собой, немного подумал.

— Конечно, я знал, что у моего отца роман с замужней женщиной, — начал говорить наконец, — об этом немало судачили. Но он был счастлив, и мне было все равно на пересуды. Когда она погибла, я поставил перед собой цель найти того, кто это сделал. Тем более понаблюдав за отцом несколько месяцев, пришел к выводу, что он делать ничего не будет, разве что страдать, скатываясь в яму тоски и самопоедания. Но оказалось, не все так просто, концов было не сыскать. И только когда умер Маркелов-старший, я впервые задумался о Стасе.