Шрифт:
– Не дошло что? – нетерпеливо спрашиваю я.
– Всегда принимай Вызов! – Маттиас церемонно салютует мне, разворачивается на каблуках и исчезает в толпе.
Кирстен совершенно озадачена.
– О чем он?
– Сам не пойму, – смущенно отвечаю я и снова включаю телефон. Два новых сообщения от Невидимки:
ЗАДАНИЕ: прикрепить голову Дикого Кота к цыпленку над «Горячими крылышками».
СТАТУС: выполнено Шоном Мердоком. Мои поздравления, Шон. Отличная работа.
Ко второму сообщению прилагается фото Котоцыпа. Снято с близкого расстояния, явно кем-то, кто стоял совсем рядом. Кругом темно – очевидно, перестановка голов осуществилась минувшей ночью, хотя пик внимания пришелся на время ланча, когда в «Крылышки» начала стекаться публика.
На экране всплывают все новые и новые сообщения. «Бэйвью-Хай» шлет комменты Невидимке.
Полный улет!
Хахаха
Ржунимагу
Эпично, Шон!
На душе становится погано. С первого же года учебы в «Бэйвью-Хай» Шон – в компании с Брэндоном Уэбером – превратили мою жизнь в ад своими издевками в стиле «Сколько книжек Нокса поместится в унитаз». И даже сейчас Шон обожает спрашивать: «А правда, что твоя сестра гейская подружка?» Интересно, какой смысл этот неандерталец вкладывает в свои уродские издевки. Если я хочу, чтобы с кого-то в Бэйвью новая игра сбила спесь, так в первую очередь с него. Увы, теперь Шон может зазвездеть еще больше.
Ведь таким, как Шон с Брэндоном, все легко сходит с рук.
– Твой телефон сейчас воспламенится, – говорит Кирстен. – О чем пишут друзья?
Я засовываю трубку в карман. Если бы так же легко выключить мою бессмысленную злость!..
– Какая-то дурацкая рассылка. По ошибке. Они мне не друзья.
И Невидимка тем более. Я должен был догадаться с самого начала.
Глава 7. Мейв
Четверг, 27 февраля
Я улыбаюсь Бронвин.
– До сих пор не верится, что ты здесь.
– Я была дома меньше двух месяцев назад, – напоминает сестра.
– Ты изменилась, – говорю я.
Вообще-то это не так. Я хотела сказать, что стала более милой прическа – косичка заплетена на одну сторону; в остальном Бронвин все та же. По-прежнему не расстается с изрядно заношенным любимым кашемировым свитером – даже приходится засучивать рукава, чтобы скрыть обтрепанные манжеты. А для меня, когда Бронвин рядом, весь остальной мир кажется ярче. Даже меню на черной доске в кафе «Контиго» выглядит объемным.
– Обещай, что ты вернешься домой заканчивать магистратуру, о’кей?
– Может, тебя самой к тому времени здесь не будет. Если вдруг надумаешь отправиться на Гавайи.
– Бронвин, перестань. Мы обе знаем, что я не собираюсь в Гавайский университет. – Я запиваю водой последний кусочек альфахорес, стараясь, чтобы речь звучала непринужденно. С такой интонацией обычно говорят: Я не собираюсь на Гавайи, потому что острова мне не по душе, но не Я не собираюсь на Гавайи, потому что утром у меня опять шла кровь из носа. Впрочем, крови было совсем чуть-чуть, и через несколько минут все закончилось. К тому же у меня нет ни температуры, ни боли в суставах, ни необъяснимых синяков. Так что я в порядке.
А значит, жизнь прекрасна.
Бронвин кладет ложечку на блюдце и напускает на себя серьезный вид.
– Допустим, через пять лет ты можешь поехать куда угодно и делать что угодно. Что ты выберешь?
Ничего. Тема под запретом. Стоит только начать обсуждать с сестрой будущее на пять лет вперед, как все мои отчаянные усилия по фильтрованию информации пойдут насмарку и я расколюсь как орех. Испорчу сестре визит, семестр и миллион других вещей.
– Нельзя сейчас планировать мое будущее. – Я тянусь за очередным печеньем. – Удачи не будет.
– Почему? – Сестра морщит лоб.
Я тычу пальцем на стену. Стрелки больших часов упорно показывают десять – батарейки уже неделю как сдохли.
– Примета плохая. Время в буквальном смысле остановилось.
– Боже, Мейв! – Бронвин закатывает глаза. – Нет такого предрассудка. Это вы с бабушкой сами напридумывали. Кстати, она передает тебе привет. – Теперь сестра живет в Коннектикуте и может часто видеться со стариками. К тому же дедушка до сих пор читает в Йеле лекции. – А еще она говорит, что ты самая лучшая и ее любимица.