– Атаман Крест, пусть наш разговор состоится без посторонних.

Ильмар переглянулся с Хэнком, посмотрел на Прохора.

– Пусть бригадир останется, – пожелал Коста, – остальные ждут на дороге.

Атаман кивнул Прохору, тот усмехнулся и направил коня к обочине.

Мирч все это время сидел, неподвижно глядя перед собой. Коста, убедившись, что люди Ильмара отъехали достаточно далеко, опустился на лавку и начал:

– Достопочтенный атаман Крест, я так понимаю, что бригадир Хэнк еще не совсем в курсе дел? – Переговорщик положил локти на колени и сцепил пальцы.

– Не совсем, – буркнул Ильмар.

– Тогда я кратко изложу основное.

Пока Коста излагал, атаман наблюдал за лицом Хэнка. Переговорщик и правда очень кратко донес суть дела. При этом умудрился искусно обойти в рассказе тему с Зиновием Артюхом, не коснувшись и ключа-артефакта, уделив большое внимание награде за оказанные медведковской бригадой услуги. Это сильно не понравилось Ильмару, так как последняя фраза прозвучала двояко, с намеком на то, что если атаман Крест и его люди не справятся либо вдруг откажутся от предложения, то Киев не прочь с медведковскими договориться на отдельных условиях. Впрочем, Хэнк никак на это не отреагировал. Ильмар окончательно успокоился, решив, что никакого сговора между киевскими и бригадиром нет, когда последний, поглаживая отвисшую губу, сказал:

– Ладно, понял, засада, значит. Это знакомое дело. А что за караван, кто в нем, сколько народу, как вооружены, какие машины?

– Точно узнаем, когда дозорные вернутся, – ответил Ильмар. – Подумай хорошенько, где в Пустоши караван подловить будет легче.

– Так обогнать его надо, к Можайскому тракту свернуть и обогнать, – тут же предложил Хэнк. Ковырнул болячку на губе и добавил: – На перепутье удобне'е всего.

– А вы как думаете, атаман Крест? – Коста повернулся к Ильмару.

Тот согласно кивнул, думая о другом: людей своих надо сберечь, пускай медведковские воюют. А когда дело исполнят, ключ забрать. Тогда киевские никуда не денутся, все расскажут про Нарочь. Главное, до встречи с их отрядом все провернуть. Пускай себе считают, что он согласен с предложением Хэнка.

– Так и сделаем. – Ильмар хотел уже развернуть коня, когда Коста изменился в лице, расправил плечи, стал серьезен и собран.

– Атаман Крест, бригадир Хэнк, – начал переговорщик, – главным условием нашей сделки будет смерть всех людей в караване Преподобного Геста. Даже если там будут женщины и дети. Ваши люди должны убить всех.

– Всех так всех, – пожал плечами Хэнк. – Мне это все равно.

– Ладно, – согласился Ильмар, хотя вообще-то был против бессмысленной резни. – Значит, обгоняем караван монашенский и устраиваем засаду на пути. Решено.

Он хлопнул коня ладонью по крупу, развернул и поскакал к дороге, махнув ожидавшему у обочины Прохору.

С трудом разлепив веки, Вик уставился в звездное небо. Его снова толкнули в плечо. Приподнявшись на локтях, он наконец сообразил, что лежит в повозке. Луна высоко, время к полуночи. Выходит, долго спал. Вик сел и увидел рядом с телегой Петра. Жрец подоткнул платок у его виска, отступил и поманил за собой.

Вик слез на землю, морщась, потрогал щеки. В голове до сих пор гудело после взрыва на набережной, прокушенный язык распух. Он коснулся опаленных бровей, поправил тюрбан и увидел пятна костров вдалеке под косогором. У подножия холма тянулся неровный строй приземистых навесов, перед ними стояли сендеры и мотоколяски. Поодаль виднелся трехосный фургон, дальше большой круглый шатер. Печку там раскочегарили на славу, с верхушки дымохода срывались искры, взлетали над куполом и гасли в черном небе.

На передке телеги спал Стод. За спиной хрустнули ветки, из зарослей терновника выбрался Эван, бросил посох в повозку и залез следом. Лицо его закрывала тряпка с прорезями для глаз. Пустынник улегся у борта, поерзал, вытащив из-под себя котомку, положил на живот, обхватил ее, сцепив пальцы, и закрыл глаза.

А Гест куда-то ушел, нигде не видно. Вик зевнул, потянулся и схватился за предплечье. Мышцу свело судорогой, в локте кольнуло.

Петр терпеливо ждал, пока он разомнет руку. Из-за холмов донесся вой песчаных шакалов. Над лагерем пролетела ночная птица, коротко крикнула, будто ругнулась на непрошеных гостей, и пропала в темноте.

Когда боль отпустила, Вик снова поправил тюрбан, закрыл лицо платком и взял из повозки посох. Махнув ему, Петр направился к подножию холма.

Миновав караульных, они подошли к навесам, под которыми спали башмачники, и остановились, когда путь преградил верзила Паскаль.

– А-а, – протянул тот. – Пустынники. Дюк говорил про вас, да я позабыл, че вам надо. А?

Вик встал за спиной у Петра, исподлобья глядя на Паскаля.

Башмачник ухмыльнулся:

– Эт я пошутил. Вдруг заговорите, обет свой нарушите. Идем в обоз.