Солдаты собираются и под моим строгим взглядом выстраиваются в шеренгу. В санитары мы со Спешневым определили вчерашних рекрутов из пополнения, толком не обученных стрелять и колоть. Выбирали тех, кто покрепче и ловчее. Для того, чтобы носить раненых, нужна сила, повязку наложить — ловкость. Испытания, устроенные мной, прошли не все, но отобранные стараются. Служить санитарами им нравится, это не с ружьем в атаку ходить. Жалованье, как у нестроевых, то есть меньше, но зато нет муштры и не придется идти под пули. Ну, это им так кажется.

— Медленно, — говорю командующему отрядом унтер-офицеру. — Не забывайте, что действуете на поле боя. Заметит неприятель повозки и бахнет из пушек. Их вообще следует ставить где-нибудь в лощинке или за кустами. Нести раненых дальше, но зато безопасней. Уяснили?

— Так точно, ваше благородие! — рявкают нестройно. Новобранцы, что с них взять?

— Повторим. С перевязанных снять бинты, скатать в рулоны и сложить в сумки. Не забудьте после учений прокипятить и высушить. На исходную!

Отхожу к кустам. Пахом, тот самый фурлейт, что некогда подобрал меня голого на дороге, а ныне мой официальный денщик, протягивает заряженный пистолет. Беру и взвожу курок. Так, вроде готовы. Будущие «раненые» замерли посреди поляны, санитары выглядывают из-за кустов. Поднимаю вверх заряженную «шкатулку» [15] . Бах! Поехали…

Это еще что? В разгар действа на поляну влетают трое всадников. Коричневые мундиры, ментики за плечами, расшитые доломаны, кивера с султанами. Гусары… Рысят ко мне. Кого это принесло? Подскакали, передний всадник ловко спрыгивает на траву и идет навстречу. Невысокий, с круглым лицом. Пышные бакенбарды и небольшие усики делают его похожим на кота. Золотой горжет на груди.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — бросаю ладонь к киверу.

— Здравствуйте, подпоручик! — улыбается. — Вы Руцкий?

— Так точно!

— Командир батальона ахтырских гусар подполковник Давыдов Денис Васильевич.

— Тот самый? — выпаливаю невольно.

Он смотрит удивленно.

— Знаменитый гусар-пиит, — объясняю торопливо.

— Не знаю, насколько знаменитый, — улыбается Давыдов, но видно, что польщен. — Слыхали обо мне?

— Кто ж не слышал? — отвечаю и начинаю декламировать:

— И это знаете? — удивляется Давыдов. — Польстили. Не знал, что мои стихи так известны. Давно хотел познакомиться с пиитом, чьи песни распевают в армии. Прибыл к вам в батальон и узнал, что вы, вдобавок, отважный офицер, который ходил в тыл неприятеля и притащил отбитые у него пушки. Хотел по этому поводу поговорить. Не возражаете?

— Никак нет, ваше высокоблагородие!

— Оставьте чины, поручик! — машет он рукой. — Как вас по имени-отчеству?

— Платон Сергеевич.

— Я, как вы слышали, Денис Васильевич. А это, — указал Давыдов на спешившихся за его спиной спутников, — мои боевые товарищи: штабс-ротмистр Николай Григорьевич Бедряга и поручик Дмитрий Алексеевич Бекетов. Прошу любить и жаловать.

Обмениваюсь рукопожатиями с подошедшими офицерами. Смотрят на меня с интересом.

— Позвольте полюбопытствовать, — спрашивает Бедряга, — чем вы тут занимаетесь? Нам сказали про учения, но я не вижу у солдат оружия.

— Это по лекарской части. Отрабатываем навыки перевязки раненых и их эвакуацию с поля битвы.

— Вот как? — Бедряга удивлен. — Почему вы, а не лекарь?

— Во-первых, у нас его нет. Во-вторых, я лекарь по образованию и опыту службы. Строевым офицерам стал недавно. Война заставила.

— Интересный вы человек, Платон Сергеевич! — качает головой Давыдов. — Не представляете, как разожгли мое любопытство. Где мы сможем побеседовать?

— Предлагаю проехать в штаб батальона. Здесь закончат без меня.

Делаю знак унтер-офицеру, который маячит в стороне, наблюдая за начальством. Тот кивает и убегает к санитарам. Пахом подводит ко мне Мыша. Забираюсь в седло, с завистью наблюдая, как легко и изящно делают это гусары. Куда мне до них! Поскакали…

Давыдов прибыл не с пустыми руками: привез полдюжины шампанского. Гусар! И где только раздобыл? Денщики соорудили закусок — и поехало. Пили из кружек — бокалами мы не обзавелись. Тосты за здоровье государя, процветание Отчизны, погибель неприятеля… Я глотал шипучую кислятину без всякого удовольствия, а вот Спешнев и офицеры батальона выглядели довольными. Гусары прибыли засвидетельствовать им свое почтение, да еще с шампанским. Кавалеристы к пехоте относятся снисходительно, а тут на тебе! И всему причиной некий подпоручик Руцкий. Мне пришлось изложить свою легенду, которую гусары выслушали с широко открытыми глазами.