Наблюдавший нашу перепуганную пантомиму гость, не подает виду.

— Пригласишь внутрь? — загробным голосом интересуется он.

Нереально красивый парень, которого Вездесущий за каким-то йархом наделил даром некромантии.

— Прекращай дурью маяться, Тамбертон, — кривится Гейл. — Ты же не кровосос какой-нибудь. Тебе приглашение не нужно.

Некромант входит, корча недовольную гримасу. Одет он, как обычно, во все черное. Но не потому, что некромантам запрещены другие цвета. Вон, девчонки с их факультета как-то психанули и сговорившись, назло всем месяц носили только розовое. Просто Гасу Тамбертону-Экрю нравится такой образ.

На бледном лице, обрамленном черными волосами до плеч, прозрачными голубыми топазами сияют живые глаза. Друзья представляют собой забавный тандем — ахроматический некрос, и обожающий яркие цвета ведун-артефактор. До сих пор удивляюсь, как они сошлись — один язвительный и будто бы вечно недовольный, другой — в любой ситуации лучащийся хорошим настроением. Ну или почти в любой.

Остановившись перед Рыжим, Гас рассматривает его несколько долгих мгновений, и тяжко вздыхает, закатив подведенные темным глаза:

— Какими судьбами, говоришь? Так и знал, что тебе помощь понадобится. Как только услышал про твою очередную безнадежную затею, так и понял.

— Какую еще затею? — интересуемся мы с Гейл едва ли не хором.

— Послание любовное решил тебе написать, — ехидным тоном сдает друга Гас. — Всю ночь не спал, стихоплетствовал. Хотел сюрприз сделать. На двери написать собирался, да? Это — руки. А нога-то чего?

— Пнул.

Мы с Гейл переглядываемся.

— Дверь он пнул. Рассердился, значит, — понимающе поясняет некромант.

Я вспомнила сильный удар, который так меня напугал. Так вот за что поплатился Рыжий.

— Когда его отпустит? — интересуется Гас у Гейл.

— Уже скоро, — жмет плечами та. — Наверное.

— Эй! Что значит наверное? — беспокоится артефактор.

— То и значит, — огрызается проклятийница. — Проклятье экспериментальное, я точно не могу сказать. Пока.

— До смерти все в любом случает пройдет, — глубокомысленно изрекает некромант, и Жак делает такое перепуганное лицо, что мы смеемся.

— Давайте лучше думать, как помочь Ирис добраться до арены целой и невредимой, — предлагает Гейл. — Пока я ходила за завтраком, услышала, что ей не дадут добраться до арены. Маклюс боится проиграть.

Так я и думала. Иду к окну и осторожно выглядываю из-за зеленой бархатной занавески, местами побитой молью и слегка испачканной чем-то неизвестным еще задолго до нашего появления в этих стенах.

Снаружи у небольшой каменной арки, сквозь которую ведет дорожка к зданию академии, трутся три адепта. Вроде бы ничего подозрительного, но это на первый взгляд. А если подумать — им там делать нечего. Никто не станет так бездарно проводить время в воскресенье.

— Похоже, соглядатаи на местах, — замечаю я. — Выскользнуть незаметно не получится.

— Уверен, внутри общежития тоже кто-то следит за вашей комнатой, — соглашается некромант.

— А если через окно? Тут всего-то третий этаж. Поможем спуститься. Или призовешь кого-нибудь, а Ирис? — рассуждает Жак.

— Ага, особенно ты поможешь. Резиновая Зина, — ухмыляется Гас.

— Кто такая Резиновая Зина? — с подозрением интересуется проклятийница.

— Да так, — отмахивается некромант и слегка розовеет. — Зомби, приготовленный особенным образом. Не придавай значения.

— Зря ты во мне сомневаешься, — бодро отзывается Жак. — Как раз сейчас я идеальный спусковой механизм. Только надо, чтобы кто-нибудь меня подержал. Крепко.

— Лучше бы ты мне сделал артефакт невидимости, — вздыхаю я, заметив, как троица у арки синхронно глядит на наши окна.

Ну точно меня поджидают, гады. К прорицателю не ходи. Вон и боевик среди них есть, узнала я одного из адептов.

— Сделать не смогу, — Даманн машет все еще бескостными конечностями, но подзарядить и настроить имеющиеся — запросто. Мне и руки для этого не особо нужны.

— Да? Будет неплохо.

Метнувшись в спальню, тащу заветную коробочку со всеми своими запасами. Никогда не знаешь, что именно пригодится. Заодно и ревизию вместе проведем.

Следующие полтора часа разрабатываем план действий. Изредка я подхожу к окну и проверяю, на месте ли караулящая меня троица. Соглядатаи никуда не деваются, словно приклеенные, но отираться у арки им уже надоело, и они расселись на лавке под увитым плющом забором. О чем-то разговаривают, не забывая поглядывать в нашу сторону.