— Высушишь мне волосы? — просит она. — У тебя лучше получается.

Киваю и черчу рукой малый круг призыва. Явившиеся на мой зов низшие воздушники мгновенно приводят прическу Гейл в порядок.

— Спасибо.

Соседка стоит у двери, пристально глядя на меня.

— Что?

— Посиди-ка ты лучше до вечера в комнате, Ирис. Я вчера кой-чего услышала… В общем, я сама принесу тебе завтрак. Ты же не завтракала, так?

Она не столько спрашивает, сколько утверждает. А когда Гейл говорит таким тоном, стоит ее слушаться.

— Все настолько плохо? О… — догадываюсь я. — Они решили устроить мне неявку?!

Мандрейдж молча кивает и выходит. Да, многословной мою соседку не назовешь, но и я не душа компании. Наверное, поэтому Хрюстон определил нас жить вместе. Нам не всегда нужны слова, чтобы понимать друг друга.

Оставшись в одиночестве, мечусь по заставленной старой мебелью и книжными шкафами тесной гостиной. Неявка! Вот значит как! Тот, кто не является на дуэль в назначенное время — признается проигравшим.

— Ах ты, Руфус! Ах ты, анус перепуганный! Очень по-честному, ничего не скажешь!

Ударившись бедром об угол стола и любимым мизинчиком о ножку дивана, застав себя успокоиться. А то так самостоятельно покалечусь на радость Маклюсу и его шатии.

Чтобы не терять время зря иду в душ. Стоя под упругими струями воды думаю. Мысли невольно возвращаются к событиям прошлой ночи.

Куда он все-таки подевался демон? И почему не убил меня, ведь именно это и стараются сделать все призванные, но не подчиненные темные существа? Собственно, потому и темные, что несут разрушительную энергию.

Ладно. Сейчас важнее придумать, как мне добраться до арены незамеченной и желательно невредимой. Уверена, караулить будут на каждом углу. Маклюс может даже пожертвовать кем-то или с теткой договорится, чтобы строго не наказывала того, кто помешает мне прийти вовремя. Судя по тому, как Войси-Лауди меня «любит» в последнее время, она не то что не накажет. Напротив, наградит смертничка.

В который уже раз задавшись вопросом, чем так насолила новой ректорше, я выхожу из душа и натираюсь любимым средством для кожи, продолжая думать о дуэли. Перовое, что приходит на ум — артефакты. Всякие, какие найдутся. Надо провести ревизию имеющихся и раздобыть недостающие.

Артефакты — это хорошо. Артефактов много не бывает.

А еще нужно поесть. Хорошо, что проклятийнице можно доверять. Она Руфуса давно знает и тоже терпеть не может, так что Гейл Мандрейдж неподкупна. А навредить дочери Фиолетового Луча не рискнет даже внук Алого, если не хочет, чтобы у всей его родни какая-нибудь потрясуха случилась или срамная болезнь поколений так на семь.

С этими мыслями выхожу из ванной, накручивая полотенце на волосы, как вдруг слышу какую-то возню за дверью. Тихий шорох. Вскрик и приглушенные ругательства.

Подхожу ближе, и в этот миг раздается глухой удар, от которого подпрыгиваю на месте. Кто-то что есть духу пнул в дверь ногой?

Снаружи доносится новая порция ругательств. Более внятных и намного более непристойных. И моя душа сразу успокаивается.

— И чем это ты здесь занимаешься? — спрашиваю, резко распахивая дверь.

Посреди коридора, ругаясь и пытаясь обрести равновесие, прыгает на одной ноге рыжеволосый конопатый Жак Даманн — ведун-артефактор с параллельного потока. Обе его руки и одна нога выглядят жутковато — болтаются и растягиваются, словно фруктовое желе. Как будто там ни одной твердой кости не осталось!

Парень никак не может обрести равновесие и бестолково машет размягченными конечностям, ругаясь под нос. Тщетно пытаясь наступить на резиновую ногу, он пошатывается, нелепо взмахнув растянувшимися вдвое руками, которые я инстинктивно хватаю за запястья и тяну на себя, помогая устоять.

То есть я бы помогла, если бы руки у него были нормальные. Но руки Жака какие-то скользкие и противные. Словно кто-то налил манную кашу в мешок. Они растягиваются под весом немаленького парня, когда тот падает навзничь, а затем резко сокращаются. Артефактор с силой влетает в меня, и мы вместе вваливаемся в комнату.

Весовые категории у нас разные. Заведомо проиграв в этом соревновании, я падаю на спину, удержаться никакой возможности. Сверху всей своей полуразжиженной тушей валится Даманн.

— Кве! — вырвается из моей груди невнятный звук. — Ссслезь!

Говорю-то я парню, но слезает с меня полотенце, которым обмоталась после душа. Неумолимо так ползет вниз. Парень барахтается и елозит, тщетно силясь подняться. Я ругаюсь на чем свет, пытаясь одновременно спихнуть его и удержать неотвратимо сползающее с груди полотенце. В этот момент и возвращается Гейл Мандрейдж, застав нас в двусмысленном положении.