– А что же тут удивительного? Раз я поселяюсь в доме чужого человека, я хочу знать, как он жил. Мне это интересно и даже приятно.

– Как хорошо вы говорите, Айхан-гардаш!

– По правде говоря, я ничего такого не сказал, вы...

– Почему же? То, что вы пришли к такому выводу, само по себе благородно, - прервала его Шахназ с милой улыбкой.

– Да что вы, Шахназ-ханум, ни о каком благородстве здесь нет и речи.

– Ясно... Вы непохожи на человека, который любит, чтобы его хвалили. Извините меня. Значит, вы хотите знать, как выглядел этот дом прежде? Что ж, я помогу вам. И кто знает, может быть, мне удастся сделать это лучше всякого реставратора. Давайте начнем прямо сейчас. Смотрите, вот это была комната Гюльназ и Эльдара. Можно даже сказать - и моя тоже.
– В ее глазах промелькнула радость воспоминаний, смешанная с печалью.
– Здесь было окно, теперь его заложили, видите? Оно звалось "окно с горшочками". И открывалось в сторону нашего дома, прямо напротив моей комнаты... Когда бы я ни подняла голову, я видела то Эльдара, то Гюльназ. А тут был камин, но его никогда не зажигали. Зимой все собирались в этой комнате - в гостиной. Здесь топилась печь.

– Значит, я занял комнату Гюльназ?

– Не совсем так, ведь Эльдар тоже жил в этой комнате. Брат и сестра спали в одной комнате, вместе вставали, вместе занимались. А здесь, в гостиной, ночевали только гости. Видите то окно, что забито досками? Там всегда горела лампа по ночам.

– О, да вы действительно все помните в подробностях, - вежливо проговорил Айхан.
– Видно, вы хорошо знали и сестру, и родителей Эльдара?

– Я знала их, может быть, лучше, чем себя. Особенно Гюльназ. Она была мне не просто соседкой - она была самой близкой моей подругой.

– Я вас не понял, - осторожно произнес Айхан после напряженного молчания.
– Вы же сказали, что она во время войны в Ленинграде...

– Да, это так, она погибла в Ленинграде, но...
– Что-то вспомнив, Шахназ готовилась уйти.
– Извините меня, я на минутку, сейчас вернусь.

Она спустилась к себе и вскоре вернулась. В руках у нее была шкатулка.

– Айхан-гардаш, я вам сказала недавно, что вы благородный человек, поэтому я могу вам доверить все.
– Она открыла шкатулку и поставила ее перед Айханом.
– Это дневники, письма Гюльназ. Она писала из Ленинграда. Пусть побудут у вас, почитайте. В этих письмах вы...

Чувствуя, что задыхается, Айхан произнес:

– Но читать чужие письма нехорошо, Шахназ-ханум... Может быть, там написано нечто...

– Не беспокойтесь, Айхан-гардаш! Разве бы я позволила себе такое! Они помогут вам восстановить дом, многое узнать о прекрасной семье, некогда жившей здесь.

Не желая скрывать от Шахназ все еще не проходящего волнения, Айхан тихонько проговорил:

– Хорошо, будь по-вашему, я прочитаю и все верну вам. Таким образом, вы и себя избавите от труда - устранитесь от дачи мне советов, - улыбнулся Айхан.

– Вовсе нет, напротив. Прочитав письма, у вас может возникнуть ко мне еще больше вопросов. В любое время я к вашим услугам, сосед!

Сердечно произнесенное слово "сосед", еще более теплое выражение глаз будто вопрошали: "Айхан-гардаш, а как ты на это смотришь, как расцениваешь мое соседство?"

Айхан, хоть и понял намек, был не в состоянии ответить: письма, которые он держал, жгли ему руки, влекли в далекие годы детства. Что написано в этих письмах? Что могли они ему сообщить? Ведь самое страшное - небытие Гюльназ ему уже известно.

Печальная тишина, к счастью, была прервана криком со стороны родника Шахназ:

– Шахназ-муэллима, эй! Шахназ-муэллима!..

Айхан со скрытым беспокойством выглянул в окно. Шахназ со словами "К добру ли в такой час..." вышла на веранду.

Под ивой стояла старая "Волга", возле нее, горделиво обняв открытую заднюю дверцу, стоял служащий правления колхоза - Вели.

– Вели? Это ты? Что прикажешь?

Послышался раскатистый хохот:

– Что я могу приказать? Я сам приказ выполняю, Шахназ-муэллима... Приказ Рамзи Ильясоглу. Он просит, если вам нетрудно, прийти в правление колхоза. И послал за вами свою машину. Вот я...

– Рамзи-муэллим?
– переспросила Шахназ и непроизвольно посмотрела на Айхана.

А он, слушая высокопарную речь весельчака Вели, приложив руку к шраму на губе, следил только за Шахназ, пытаясь что-то понять по ее глазам, лицу, голосу. Откуда в эти счастливые минуты возник этот человек по имени Рамзи Ильясоглу? Это имя он уже слышит во второй раз, и во второй раз грудь его наполняется трепетом. Что их связывает с Шахназ?

Услышав взволнованный голос Шахназ, каким она произнесла "Рамзи-муэллим?", он внутренне сжался. И, чуть не выдав себя, торопливо спросил:

– Кто такой Рамзи-муэллим, Шахназ-ханум?

– Заместитель председателя райисполкома. И еще мой...
– она запнулась, - наш... приятель... наш с Эльдаром...
– она снова запнулась, еще с юношеских лет... Рамзи-муэллим тоже из этого села, теперь он работает в районе.

Мысли Айхана путались так же, как речь у Шахназ.

Спустившись с веранды, Шахназ направилась к ожидавшей ее "Волге". Айхан смотрел ей вслед. Что еще уготовила ему судьба?

4

Тот, кто любит, богат;