В один из жарких июньских дней я проснулся раньше обычного, даже раньше моего отца. Потому что завтра предстоял экзамен по естествознанию. Это был последний экзамен, к нему надо было хорошо подготовиться. Если бы я сдал его успешно, мог бы считать себя уже учеником десятого класса.

Вскоре проснулся и отец. Он бесшумно прошел в гостиную. Я следил за каждым его шагом с необычайным интересом. Будто хотел подслушать его бессловесный разговор с Бабадагом. Оперевшись рукой об оконную раму, отец оглядел фиолетовую вершину горы, проследил за движением кучившихся облаков в дальнем уголке неба и спокойно произнес:

– Сегодня будет хорошая погода... Да, все будет хорошо, очень хорошо, иншаллах...

По тембру его голоса я понял, что он встал в хорошем расположении духа.

– Да, все будет хорошо, очень хорошо, иншаллах, - повторил он, стоя у окна.

Неторопливым движением он оторвал клок газеты из-под десятилинейной лампы, что стояла на окне, и долго мял его пальцами. Затем так же неторопливо достал из разукрашенного изящным рисунком кисета щепотку желтого табака и осторожно, но в то же время сноровисто принялся скручивать папиросу. Он приставил ее к стеклу лампы, затянулся и медленно выпустил колечки дыма, а они, отделившись от его прокуренных, пожелтевших усов, устремились в окно, и он, проследив за их полетом, помахал им вслед рукой,

В это время я увидел маму, которая бесшумно вошла в комнату через открытую боковую дверь и принялась торопливо приводить гостиную в порядок. Застелила обеденный стол у окна скатертью, разгладила складки на ней, поставила на стол сахарницу, вазочку с вареньем. Принесла два стакана чая.

Отец отпил глоток и, поставив горячий стакан на блюдце, взялся за папиросу. Он сделал затяжку и прислонил папиросу к краю другого блюдца.

– Ну, как ты спала этой ночью, Саялы?

Мама в это время что-то искала в шкафчике с посудой в нашей с Гюльназ комнате.

– Хорошо, - ласково ответила она.

– А ты?

– А мне что-то не спалось.

В глазах матери появилась всегдашняя озабоченность.

– Что случилось, Мардан? Неужто ты так обрадовался новой должности, что она лишила тебя сна?

Отец на ее ироничный вопрос ответил спокойной улыбкой:

– А ты как думала, Саялы?

– А ведь я еще не успела ни о чем подумать.

И тут я вспомнил о происшедшей в нашей маленькой семье большой перемене - вчера отца избрали председателем сельсовета. Теперь только до меня дошел смысл произнесенных отцом слов: "Все будет хорошо, иншаллах".

– Как ты думаешь, Саялы, - медленно продолжал отец, - прежде чем взяться за новую работу, не навестить ли мне еще раз Гаяалты?

– На что тебе теперь Гаяалты, Мардан? Тебя в нашем большом селе в местное правительство выбрали, чтобы ты людям помогал. А ты все еще о своих камнях думаешь!

По тому, как отец улыбнулся в усы, я почувствовал, что в душе он посмеивается над мамой.

– Так ты считаешь, что я и есть местное правительство? Значит, только и обязан заботиться о людях Чеменли?...

– Может, тебя со временем и районным правительством выберут, а киши, а мы об этом и не догадываемся, - рассмеялась мать.

– Нет, Саялы, ты зря надо мной смеешься... Моя работа потруднее, чем у районного правительства...

Мама перебила его:

– Потруднее? Тогда не брался бы за нее. Ведь тебя же никто не заставлял.

– Так-то оно так, только знаешь, Саялы, не выходят у меня из головы мысли об Агчай, Карачай, Гаяалты, Бешбулаге.

– Не понимаю я тебя, Мардан. О чем ты?..

– Да ты хоть имеешь представление, что такое местное правительство? С людьми я, положим, найду общий язык. А как быть с Чеменли, Бабадагом? Как быть с селями, что хотят съесть Сенгергая? Ведь они тоже на человека надеются, на местное правительство. Разве не так? Если в Чеменли пересохнет хоть один родник, я буду считать, что это моя вина, с Карадага придет сель опять я буду виноват.

– Мардан, - вдруг посерьезнела мать, - мне и в голову не приходило, что у местного правительства может быть столько забот.

– А раз так, принеси-ка мне мои молоток и мастерок. В детской комнате они, под шкафом.

– На что тебе молоток и мастерок, а киши?

– Ты сначала принеси, а потом увидишь, на что они мне, А еще, если нетрудно, достань из сундука шелковый платок.

– Что это тебе взбрело на ум?
– улыбнулась мама, но пошла и принесла сначала молоток и мастерок, а затем открыла сундук и достала оттуда цветастый платок.
– Ой, да это же мой девичий платок, еще когда я была невестой...

Она уже собралась было положить его обратно в сундук, но отец остановил ее.