Царь безучастно наблюдал за бойней. Только изредка чуточку приподнимался, давая какие-то распоряжения воинам. Тут же у его ног оказывалась новая жертва, истекающая кровью, либо какая-нибудь новая вещь. Весь помост и его подножие оказались заваленными драгоценностями и корчащимися телами. Вдруг царь сделал рукой какой-то знак и испустил страдальческий вопль. Тут же на помост полетели десятки факелов. В мгновение все загорелось. Скоро пламя и густой дым скрыли величественную фигуру, принявшую опять отрешенную позу, и десятки жертв, лежащих у его ног…

Вдруг костер, охвативший всю картину, начал уменьшаться в размере, превратившись в пламя спички. Рама картины вмещала теперь огромный город, раскинувшийся на берегу реки. Он был в осаде. Сейчас осаждавшие, прорвав обессилевшую оборону, врывались в город. По прямым улицам неслись колесницы, сея огонь и смерть.

— Кто же сегодня завоевывает город?… Кажется, эти… как их… египтяне, — недовольно пробурчал Грегор, — они уже не первый раз встречаются в экспериментах.

Тамила с ужасом смотрела на кровавую резню. Перед ее глазами разыгрывались жуткие сцены. Захватчики спешили в центр города, во дворец, где на костре среди своих несметных богатств живьем сгорал бородатый царь.

— Где это происходит, Грегор? — тихо спросила она.

— По предварительным сведениям, это древний город Ниневия, в местности, называемой Мессопотамией, на Земле. Шестисотые годы до новой эры.

— Чем ты недоволен? Тут же все выглядит достоверно.

— Увы, Тамила. Но нас теперь этим не купишь. На вчерашнем сеансе город брали восставшие люди этого же государства. Неизвестно, что мы будем иметь завтра… Извини, я сейчас немного отвлекусь.

— Пропустите пятьдесят лет в историческом масштабе времени, — сказал он, чуть наклонившись к микрофону.

Экран на минутку погас. Потом зажегся на нем знойный, унылый день. На берегу желтой реки с ленивой илистой водой, в развалинах, лежал огромный город. Обитали здесь теперь ядовитые змеи, скорпионы и прочие твари.

— Неужели это тот?.. — Тамила осторожно взглянула на мужа. Он сидел бледный, подавленный, кусал губы.

— Грег, что с тобой? Ты устал? Может быть, тебе надо отдохнуть?

Грегор будто и не услышал ее. Он сдержанно и глухо проговорил:

— Вчера на этот исторический период машины выдали совершенно другую перспективу города… Некий царь с трудно выговариваемым именем — Навуходоносор — правил отсюда процветающим государством… Завтра же эта картина с самосожжением бородатого царя преподнесет нам еще какой-нибудь сюрприз, толкнув машины на другое, первое попавшееся решение… Плохи дела, Тамила…

— А другие картины? Что дают они?

— С ними не лучше. — Он наклонился вперед и нажал на какую-то кнопку: — Прошу пустить синтез блока решений от этой картины с решениями от «Триумфа Калигулы»…

— Вы недооцениваете потенциальные возможности человека, Грегор.

Гесэр сказал это как обычно очень спокойно. Стоящий спиной к нему Грегор недоуменно обернулся. Он отошел от окна и сел напротив.

— Не понимаю вас. Вы это пришли мне сказать?

— Не обижайтесь. Я говорю не в том узком смысле, как вы это, вероятно, поняли.

Грегором начало овладевать раздражение:

— Так что же вы имеете в виду?

— Ваше отношение к человеку как к разумному биологическому типу. Мне кажется, вы недооцениваете уникальность «хомо сапиенс».

— При чем тут это? Вы что, сегодня расположены к философскому спору? У меня, к сожалению, нет времени…:

Гесэр остановил его.

— Это касается нашего дела. Я думаю, что недооценка интеллектуального уровня человека на разных стадиях его развития сделала Программу некорректной! Именно этим и объясняются нынешние неудачи Центра.

— К вашему сведению, Программу разработал не я один, а лучшие силы науки, сообща. Я только занимаюсь ее воплощением. Вы хотите противопоставить себя им? — убийственно насмешливая ирония прозвучала в голосе Грегора.

— Да, к сожалению, вы не одиноки в своем заблуждении. Иначе не прошла бы такая Программа, — по-прежнему спокойно среагировал на это Гесэр.

— Ну, так что же мы недооцениваем в «хомо сапиенс»? — спросил Грегор, снисходительно дав понять, что говорит от имени «лучших сил науки».

— Вычислять, предсказывать поведение человека, что мы собираемся делать, и тем более управлять его действием могут либо другие разумные существа, находящиеся на несравненно более высоком уровне интеллектуального развития, чем он, либо машины, созданные ими,

— Наши машины, возможно, не смогут вычислять, предсказывать наше же поведение. Потому что, создавая их, мы сами еще более совершенствуемся и в самом деле становимся недосягаемыми для них. Но они могут вычислить деяния человека, например, пятисотлетней давности. Современные биозлектронные устройства более совершенны, чем мозг человека…