Наконец Доминик решил выведать что-нибудь у Николаса. Он принял приглашение на бал, куда были званы почти все члены креольского общества, включая и Виктора Латура. Капер направился прямо к Николасу Сен-Дени, стоявшему у буфета с угрюмым видом, искажавшим черты его красивого лица.

– Добрый вечер, Николас.
– Доминик взял с тарелки канапе с лобстером и отправил его в рот.
– Кажется, здесь сегодня весь высший свет со своими чадами и домочадцами, - небрежно заметил Доминик.
– Но я не вижу нигде мадемуазель Латур?
– Вопрос был задан как бы между прочим, но во взгляде Николаса промелькнула настороженность, щеки едва заметно порозовели.

Доминик сжал губы. У Николаса все можно прочесть по лицу! Он совершенно очевидно боялся пирата, и, хотя Доминик был вынужден признать, что в прошлом у Сен-Дени была веская причина опасаться дальнейших контактов с ним, все же не мог не презирать его за неспособность скрыть свой страх в отличие от бесстрашной кузины, которая с мрачной решимостью бросила вызов дьяволу в лице Делакруа.

– В самом деле, - невозмутимо продолжал капер, - я видел ее в последний раз накануне Рождества. Она не хворает, надеюсь?

Николас пробормотал что-то насчет суровых холодов и необходимости оставаться дома, чтобы не подхватить воспаления легких, и Доминик понял, что в доме Латуров происходит нечто, о чем необходимо разузнать.

– Женевьева в доме на Ройял-стрит?
– спросил он, и теперь в его голосе не было даже притворной вежливости, вопрос прозвучал резко и требовательно.

Николас, пойманный врасплох, признался:

– Конечно. Она в своей комнате.

– Тогда мы навестим ее, - сказал Доминик, беря Сен-Дени под руку.

От резкого тона и властного прикосновения Доминика Николас вздрогнул, но попытался изобразить негодование.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, Делакруа. Вы не можете навещать молодую девушку, которая хворает и не выходит из спальни.

– Вы будете удивлены, - мрачно ответил Доминик, - но общеизвестно, что мои дурные манеры - лучшее лекарство для больного.

– Что за дело вам до Женевьевы?
– прошептал Николас, не в силах сопротивляться Доминику, увлекавшему его к выходу.

– Удивительно, что вы об этом спрашиваете, - бросил Доминик.
– Ведь это вы сыграли главную роль в нашем знакомстве, если я ничего не путаю.

К тому времени они уже вышли на улицу, и Николас предпринял последнюю попытку:

– То было много месяцев назад, и все уже кончено. Вы не имеете права вмешиваться в личные дела нашей семьи.

– Значит, эти "личные дела" не ограничиваются суровыми холодами, - со злорадным удовлетворением констатировал Доминик.
– Что сделал с ней Латур?

Николас воззрился на собеседника:

– Почему вы думаете, что отец с ней что-то сделал?

– О, кончайте эти игры, Николас. Вы уже должны были понять, что мне известно слишком многое о делах в доме Латура! Я знаю, что Женевьева не соглашается выполнить приказ отца выйти за вас замуж.

– Это она вам сказала?

Доминик вздохнул и зашагал быстрее:

– Пошли, пока Латур или его жена не вздумали вернуться домой. Хотите верьте, хотите нет, Николас, но в этом вопросе я - на вашей стороне. Вы не стоите Женевьевы, разумеется, и надеюсь, что вы это понимаете. А поэтому с вами ей будет лучше, чем с каким-нибудь болваном, которому заблагорассудится переделывать ее по общему образу и подобию. Ну так где она?
– спросил Доминик, когда их впустили в вестибюль.

– В своей комнате, - ответил Николас, никогда не умевший противостоять натиску превосходящей силы, и направился в кабинет Латура в глубине дома. Ключ он прячет там.

– И как долго, черт возьми, он держит ее взаперти? Пока Николас снимал бронзовый ключ с кольца, висевшего на стене возле стола, Доминик почувствовал, как ярость вскипает в нем и как одновременно с этим он становится внешне совершенно спокойным.

– С Рождества. Доминик, в этом доме никто ничего не может сделать ему наперекор. Элен пыталась, я пытался, но пока Женевьева не согласится... Николас вздохнул.

– Увольте меня от этих банальностей.
– Доминик выхватил у него ключ. Этот человек - бандит, и стоит раз дать Латуру отпор, он убежит, поджав хвост.

Николас покачал головой:

– Вы его не знаете, Делакруа, если так думаете. Женевьева всегда давала ему отпор, но это никогда не доводило ее до добра.

Он провел Доминика наверх и остановился перед запертой дверью спальни. Доминик вставил ключ, повернул его. Комната была погружена в полумрак, лишь масляная лампа на каминной доске слабо освещала маленькую фигурку в ночной рубашке, свернувшуюся калачиком в шезлонге у окна, выходящего на внутреннюю террасу.