– И?

– А Лу.. Виктор Андреевич наоборот заявил, что Андрей Шорин был ниже ростом. Показания не сходятся.

– Так он же сидел? Как же можно понять выше или ниже? Память штука ненадежная… Главное, что и тот и другой не признали в нем Андрея Шорина, а это уже хорошо. Мальчишке и так досталось, по ходу его избили и ограбили.

– Да, – Бентон пребывал в своих мыслях, – кажется, дело с мальчишкой обернется очередным висяком.

– А нам какая печаль? Наше дело раскрыть убийство, а этим пусть местные занимаются. Сейчас к сестренке съездим, она хоть и не так горяча, как Меланья, но тоже ничего. В свете последних событий, времени на личную жизнь у меня ой, как мало, ценю моменты общения с противоположным полом.

– Тебе нужно жениться.

– Чтобы меня дома сутками не было? Ну, уж нет, тем более, пока Вы моя служебная пассия. Вдруг взревнуете, – Павел высунул язык.

– Фу, Киселев, прибереги природное обаяние для сестры. Нам нужны ценные сведения, что-то мне подсказывает, что она может знать даже больше, чем то, на что мы рассчитываем.

Глава 4

Как только за следователем и взвинченным стариком закрылась дверь парень (или молодой мужчина) опустился обратно на подушки. Он знал теперь, что такое чувствовать себя животным, угодившим в капкан. Они устроили ему смотрины, а он ничего не мог сделать – просто сидел на кровати, контуженный осознанием, что вся его жизнь до аварии (или ограбления) была нагло похищена и скрыта от него черной пеленой забвения. Это было тяжело перенести.

Он прекрасно помнил, как добрался до поликлиники – его подвез какой-то малый-дальнобойщик, всю дорогу до города по лесной зоне он трепался про пробки Москвы, про то, что все никак не построят объездную дорогу, и куда уходят его налоги. А скоро и въезд в город ограничат.

– Только по тикерам, – вещал водитель, смоля папиросой прямо в кабине. – Захотел ты проехаться в пределах МКАДа – плати, ну, знаешь, как эта система с аэропортами, за время пребывания…

Он взглянул на парня, избитого и уставшего. “У него, наверное, и почки отбиты, – подумал водитель. – Где же его так покорежило?”.

– Хей, тебя избили что ли?

Парень не ответил. Только поморщился, пытаясь придать своему непослушному телу более удобное положение. Через пару минут он выдал в никуда.

– По-моему это нормальная система, – его взгляд был затуманенным, но голос звучал жестко. – Меньше пробок, больше чистого воздуха.

Водитель зло зыркнул на парня и, выбросив окурок в окно, притулился к обочине.

– Все, приехали. Клиника. Дальше не повезу без денег. Да и, судя по твоему виду, мы по адресу.

– Благодарю.

Парень вылез. У него в голове был туман, но он отчетливо понимал, что нужно дальше делать. Оглядевшись по сторонам, он проследовал до дерева, стоявшего в небольшом дворе при поликлинике. В дупло дерева он сложил телефон. Пистолет он предусмотрительно оставил там же за городом – мало ли в какую передрягу он попал? По всей видимости, его пытались убить, а значит, оружие должно оставаться там же, где оно и лежало. На всякий случай он тщательно протер пистолет от отпечатков и пнул его ногой в кусты. Водитель не стал спрашивать про его окровавленную одежду, но что-то подсказывало парню, что заявляться в больницу в таком виде не стоит, а так как переодеться он здесь не сможет, имеет смысл хотя бы избавиться от телефона. Пока он сам во всем не разберется, лучше не привлекать к себе излишнего внимания.

Врач отнесся к нему с пониманием, когда юноша поведал ему о своих злоключениях.

– Я так понимаю, Ваше состояние далеко от нормы, – врач внимательно осматривал ушибы и ссадины, в большом количестве присутствующие на висках и скулах лица пострадавшего, – будто битое стекло… Вам повезло, что Вы в сознании и доехали до клиники. Мы сделаем все, что нужно, промоем раны, сделаем рентген, чтобы диагностировать сотрясение мозга…

– Доктор, у меня амнезия?

Врач, а это был Эдуард Дмитриевич Кревцов, посмотрел на него. Ему не часто приходилось сталкиваться с полной потерей памяти. Он считал, что преимущественно этим должны заниматься психотерапевты, поэтому в медицинском заключении для жертв аварий и случаев амнезии писал одно и то же – подлежит терапевтическому осмотру с дальнейшим курсом психотерапии. Чаще всего курс включал в себя три-четыре визита в психлечебницу, пропахшую мочой и медикаментами, бессмысленное плутание по коридорам памяти в присутствии отстраненного и холодного выпускника психотерапевтического отделения, приемы которого не отличались изобретательностью. Одно и то же погружение в гипнотический сон с последующим редким просветлением не способны были восстановить память. Сам Эдуард Дмитриевич больше верил в шаманский гипноз, нежели в практики психотерапевта, но ему не хотелось расстраивать парня. У него было странное чувство, будто он не случайно пострадал недалеко от больницы. Будто сам Кревцов должен нести за него ответственность.

– Ко мне вернется память? Почему я помню, что такое амнезия? Другие термины? Знаю про правила этой игры, – он указал на экран старенького телевизора, стоявшего в коридоре приемного покоя, пока они шли из перевязочной в кабинет Кревцова. В эфире шел пятый за сезон матч Чемпионата Европы по футболу, играли португальцы и шведы. – Я знаю правила этой игры! – голос парня повысил тональность. Он как зачарованный уставился на экран. – Мне кажется у парней в желтых майках больше шансов, они технично играют… Почему я это знаю, а свое имя я не помню?

– Я бы не сбрасывал португальцев со счетов, и та и другая довольно сильные команды, – дружелюбно сказал врач, с любопытством глядя на юношу. Он пригласил парня в свой кабинет. – Вам лучше присесть, у Вас действительно очень нехорошая ситуация, три сотрясения, одна из лобных долей повреждена, видимо Вы ударились при падении. Вам нужно много отдыхать, и я поражен тем, как Вы сейчас активны…

– Я чувствую себя нормально, лицо болит и голова тоже, но это только от осознания, что я ничего не помню, – он закрыл лицо руками. – Скажите, почему память так избирательна? Я не помню ничего, что бы непосредственно связывало меня с моей жизнью?