И берет это.

Отрывается от моих губ на несколько секунд, насмешливо смотрит, как я выныриваю из глубины с затуманенным взглядом, и снова погружает меня в мир разноцветных бликов, тихого звона колокольчиков и нежных касаний.

Только его руки крепко держат меня за талию, чтобы я знала — он рядом. Он не даст утонуть. Или утонет вместе со мной.

Ладонь скользнула по моей спине, вторая легла на шею — Илья прижал меня к себе настолько близко и сильно, что я почувствовала его желание. Его губы коснулись мочки уха, — качнулась кисть сирени — провели дорожку горячих поцелуев вниз по шее, язык очертил ямочку над ключицей. Он собрал мои волосы и поднял их вверх, чтобы продолжить цепочку обжигающих касаний дальше, замкнуть ожерельем.

Обошел сзади, прижался к моей спине, нащупал ловкими пальцами длинную молнию платья и потянул ее вниз, обнажая плечи, а потом вновь укрывая их, только на этот раз — поцелуями.

Платье порхнуло вниз и расплескалось белым у моих ног.

Я ахнула и очнулась:

— Кто-нибудь пойдет! Директор!

— Угу… — Илья развернул меня к себе, уже практически обнаженную и положил мои руки на верхние пуговицы своей рубашки. — Войдет. И увидит тебя такую голую…

— Илья!

Он поймал мое возмущение губами и выпил его.

— Ага. И знаешь, что скажет?

— Что тут нельзя заниматься развратом, и ты уволен?

Соболев кивнул мне на рубашку, и я повелась, расстегнула верхнюю пуговицу. Он положил горячие ладони на мои бедра и качнул меня к себе.

— Он скажет… — выдохнул он мне в шею, — Он скажет… что это полная ерунда, все так делают… и он бы отпустил тебя… — горячее дыхание вновь скользнуло вниз, к груди. — Но ты слишком красивая, за это с тебя придется взять штраф…

Я не выдержала, когда он встал передо мной на колени, распахнула его рубашку и вцепилась ногтями в плечи, оставляя глубокие царапины.

— …натурой, — закончил он, когда мое рваное дыхание перешло в судорожные всхлипы.

До меня наконец дошло.

— Соболев! Ты всем врал, что ли? Это ты гендиректор? — возмутилась я, обвивая руками его шею, пока он нес меня к подозрительно удобному дивану в углу кабинета. Рубашка потерялась по пути, со штанами ему пришлось справляться самостоятельно, потому что я требовательно смотрела в эти прекрасные наглые глаза и ждала ответа.

— Почему врал? — удивился он.

— Администратор он! Охранник! Ага-ага. Сейчас выяснится, что ты еще и владелец этой хреновины!

Возмущаться было очень сложно, потому что Соболев уже справился с остатками своей одежды и теперь переходил к очень приятным, хотя и совершенно недопустимым в кабинете гендиректора вещам. Но кто ж его остановит, если он тут самый главный?

— Нисколько не врал. Директор и есть администратор. Начальник гаража мой старый друг. Зал сегодня никто не арендовал, поэтому я его забрал — все чистая правда!

Он был тяжелый и горячий и все, что он делал, последовательно и уверенно взводило во мне сладко дрожащую пружину, так что даже совершенно не романтичные его объяснения казались мне самыми возбуждающими словами на свете.

О, да, скажи еще раз «начальник гаража», мой неутомимый жеребец!

— Зачем?.. — простонала я ему в губы и была наказана тем, что меня надолго заткнули самым изобретательным поцелуем в моей жизни. И потом еще некоторое время я была не в состоянии не то что говорить, но даже воспринимать человеческую речь.

Поэтому Илья выждал немного, пока разум вернется ко мне и только тогда ответил:

— Не люблю то, во что люди превращаются, когда узнают, что я могу быть им полезен.

— Ты злой… — грустно сказала я.

Злой и красивый. Злой и умный. Злой и невероятно горячий.

— Очень! — сказал Илья, припечатывая меня поцелуем и откидываясь на спину, все еще крепко сжимая меня в своих руках. — И тебе того же советую. Лучше быть злым с чужими и с теми, кто этого заслуживает, чем глотать и терпеть их подлости, а потом сорваться на близких, которые обнимали и согревали тебя в тяжелые времена.

Я уткнулась ему в грудь, вдыхая запах кожи — знакомый и незнакомый одновременно, чужой и будоражащий проблесками узнавания. Не только с прошлого раза. Оказывается, я помнила его запах еще со школы. И за пятнадцать лет, что он хранился где-то в дальних архивах моего мозга, он совершенно не выветрился и не забылся.

Хуже.

Он связывал этот день и много-много одиноких ночей в прошлом, когда я шептала в темное небо: «Я на рождающуюся Луну — загадаю…»

— Ты больше не будешь называть меня «кем попало»? Или подождем третий раз, волшебный, чтобы ты убедилась, что нам стоит дать друг другу шанс? — он пропустил пряди моих волос сквозь пальцы и снова потянулся, чтобы поцеловать. Нежно. Надежно.

Сладко, боже, как же сладко…

Долго же исполнялось загаданное.

*********