Это слишком остро. Слишком откровенно и чувственно. Как обнажение. Да, потому что именно так я себя сейчас и чувствую — обнажённой. Дыхание сбивается против воли, мне не хватает кислорода и приходится дышать ртом. Я чувствую его каждой клеткой, но не могу игнорировать пульсирующую красным мысль, что это непозволительно. Слишком откровенно, слишком возбуждающе. Я его почти не знаю, чтобы позволить такое. Чтобы позволить себе.

Но он не спрашивает, не даёт отстраниться. А говорить я, почему-то не могу. Во рту пересохло, горло сжалось.

Не разрывая тесного контакта, Максим делает небольшой шаг вперёд правой ногой, подталкивая и меня. Потом в сторону, потом назад. Сперва я не могу поймать ритм и понять схему, спотыкаюсь, но потом у меня начинает получаться. Спустя пару минут я уже понимаю, куда он сделает следующий шаг ещё до того, как мы закончим предыдущий. Кажется, я просто знаю это, предчувствую по каким-то едва заметным импульсам, исходящим от его тела. По незначительному напряжению той или иной мышцы, по задержанному в определённый момент дыханию.

Всё ещё сильно смущаясь такой тесной близости и его слов о сексе, я всё же немного расслабляюсь. Мышечный зажим с плеч уходит, и я даже не сразу замечаю, что Максим уже не так крепко прижимает меня к себе. Наши тела по прежнему тесно соприкасаются, но парень больше не удерживает меня руками, соприкасаются только наши пальцы.

Я совершенно не удивляюсь, когда мы плавно переходим на связки и шаги постановки, а потом входим в первую поддержку. Глаза завязаны плотно — я ничего не вижу, опираюсь лишь на ощущения и импульсы, исходящие от его тела, позволяю вести. Максим двигается молча, направляя меня, выравнивая в шагах и крепко фиксируя в поддержках. И я вдруг замечаю, что позволяю ему подхватывать меня без внутренней дрожи.

— Хорошо, девочка, ты умница, — слышу негромкое, когда музыка заканчивается. — На сегодня всё.

Он отстраняется, и я ощущаю внезапно накатившую пустоту. Становится холодно. Стаскиваю повязку, обнаруживая, что нахожусь в классе одна. В первые секунды даже теряюсь от нереальности всего вокруг, но потом краснею до корней волос, глядя на себя в зеркало и вспоминая руки Максима на себе.

— Поехали?

Ларинцев входит в зал уже в джинсах и в куртке, а я так и стою, разглядывая себя в зеркало. Смущаюсь ещё сильнее, когда вижу его. За полосой непрозрачной ткани мне удалось скрыть смущение, но теперь, увидев его глаза и руки, я задохнулась от накатившего стыда.

— Сейчас, я быстро.

Натягиваю джинсы поверх лосин, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, и прячу балетки в сумку, быстро набрасываю пальто.

— Готова, — на парня не смотрю.

— Отлично, пошли.

Глава 10

Дела в университете идут хорошо, но заданий столько, что в пору переходить на трёхчасовый сон. В субботу въехать в общежитие не получится, потому что во всём крыле будут ремонтировать проводку на выходных, поэтому придётся ждать следующей недели.

Я захожу в коридор и едва не решаю прилечь на коврике прямо тут, не разуваясь. Мышцы после репетиции ноют, голова забита программами статистических соцопросов и конструкциями предложений на английском языке. Хочется пить, есть, в душ и спать. Или только последнее.

Но всё же я нахожу в себе силы переодеться, разогреть суп, который мы с Юлькой вчера сварили, понежиться под душем и, натянув пижаму, залезть под одеяло. Ну и что, что сейчас только три часа дня. Богатырёва должна вернуться не ранее шести, у них сегодня практика в детском доме, так что я ещё успею вздремнуть. А вечером сможем позволить себе немного отдохнуть от учёбы, фильм посмотрим. Я так и не посмотрела ещё «Красавица и чудовище» с Эммой Уотсон. Мультфильм уже до дыр затёрла, мечтала всегда и в спектакле Белль станцевать, но так и не дождалась постановки.

Несмотря на усталость и твёрдое желание отгородиться на несколько часов от остального мира одеялом, сон не идёт. Не получается полностью расслабиться. Я стараюсь ни о чём не думать, раствориться в расслаблении, но едва только у меня начинает получаться, вдруг вспоминаю вчерашнюю репетицию. Шёпот у шеи, руки Макса на животе… И странное ощущение в груди, будто её наполнили мыльными пузырями.

Мне становится жарко под одеялом, и я сбрасываю его ногами, отталкивая в сторону. И вообще, стоило бы окно открыть на форточку.

Не знаю, когда, но я всё-таки уплыла в сон. Потому что когда Богатырёва шумно вваливается в гостиную, сбросив пакеты и какие-то свёртки ватмана на пол, я выныриваю из вязкой дрёмы.

— Дрыхнешь, Рудик? Давай просыпайся! — она нагло трясёт меня за плечи.

От Юльки пахнет осенью и прохладой, и мне так хочется заползти в кокон из одеяла и продолжить пребывать в дремотной неге.

— Ты нафига окно раззяпила? Холодина теперь, бррр!

Звук захлопнувшегося окна отдаёт барабаном в ушах, выбивая из меня остатки сна.