Галина обернулась и узнала отца. Она подхватила ребенка на руки, быстро вскочив, отдернула розовую на широком окне драпировку.

В комнату хлынул дневной солнечный свет. Лучи его заиграли на черной полировке рояля с разбросанными на крышке нотами, на массивных, с позолоченными рамами картинах, на широком во весь пол узорчатом ковре, но ярче всего осветили возбужденное лицо Галины, карие настороженные глаза, всю ее стройную, округленную в талии фигуру. В эту минуту Олесю показалось, будто эта чужая, цветущая красавица никогда не была его родной дочерью. А ведь прошло только полгода с тех пор, как она ушла из дому!

– Здравствуй, Галиночка, - обойдя растерявшегося отца, сказала Ганна и, не скрывая слез, начала горячо целовать сестру и неизвестного ей ребенка.

Первые несколько поцелуев девочка безропотно приняла, потом отвернула личико и положила головку Галине на плечо. Своими строго пытливыми глазенками она неотступно смотрела на чужого усатого дядю, сердитым молчанием протестуя против нарушения игры.

Когда же Олесь подошел к Галине поздороваться, девочка оттолкнула его крепко сжатым кулачком и звонко, сквозь слезы, крикнула:

– Нехалосый дядя!

Детский выкрик смутил сестер, но еще больше подействовал он на Олеся, и без того чувствовавшего себя неловко и подавленно. Этот, казалось бы, незначительный факт напомнил отцу и дочерям все прошедшее, мучительное и постыдное, напомнил то, главным виновником чего был именно он, седеющий мужчина, державший в руках теперь уже не сыромятную супонь, а узлы с бельем и платьями.

Свидание получилось слишком тяжелым для Олеся. "Пусть посмотрела бы на все это Стася, тогда бы узнала, каково мне из-за нее приходится", думал Олесь.

Галина унесла девочку в коридор и отдала матери. Вернувшись, она усадила сестру и отца на громадный, с высокой спинкой диван, сама сходила в другую комнату, переоделась в светлое шелковое платье и, придвинув кресло, села напротив гостей.

Разговор никак не налаживался. Олесь решил выставить болезнь Стаси как причину их неожиданного визита.

– Хворает мать. Все после того, как это случилось, - тяжко вздохнув, сказал он.

Галина, заметно волнуясь, хмуро пошевелила темными бровями:

– Кто ж тут виноват?

Олесь пожал вислыми плечами и, глядя на большое трюмо, чтобы избежать взгляда дочери, назидательно, как прежде, проговорил:

– О таких вещах дети у родителей не спрашивают!

– Однако я все же спрошу, отец, - смело возразила Галина.
– Хочу, чтобы вы мне сказали, кто виноват, что дочь сбежала из дому в одних деревянных башмаках. Если виновата я, пусть буду я!

– Да разве мы виноватого искать приехали!
– чувствуя, что может произойти новая ссора, вмешалась Ганна.

– Это она ищет виноватого!
– с раздражением в голосе заметил Олесь. Он видел, что вместо прежней веселой хохотушки Галины перед ним сидит взрослая женщина, оберегающая свое достоинство и говорящая с ним с оттенком требовательности и даже упрека. С одной стороны, это нравилось Олесю, с другой - вызывало раздражение.

– Да, отец, - прежним тоном продолжала Галина.
– Мне жалко и маму и вас, и я, конечно, виновата, что не послушалась вас и не стала женой Владислава, а нашла себе мужа, которого люблю больше всего на свете. Но если бы вам, молодому, сказали, что вы должны взять себе в жены не нашу маму, а, например, тетю Франчишку, как бы вы поступили?

– Не говори глупостей, - резко бросил Олесь и тут же с улыбкой вспомнил, как отец в пылу гнева обещал женить его не на Франчишке, а на рябой вдове, вечно пьяной гадалке Ядвиге.

– Какие же глупости? Тетя Франчишка очень хорошая, добрая женщина! горячо защищала соседку Галина.

– Хай будет добрая, - махнул рукой Олесь.
– Раз она така добра, хай попадет в царство небесное. Давайте не будем вспоминать того, что не случилось, а поговорим о том, что есть. Ежели кто виноват, того господь бог накажет. Где твой муж? Коли он не прогонит нас, то мы переночуем.

– Как вы можете, отец, такое говорить? Вы же совсем не знаете, какой мой Костя! Когда узнаете, другое скажете, - сказала Галина с волнением в голосе.

– Ну, а какой все-таки твой муженек?
– загадочно прищурив глаза, спросил Олесь. Он заметно подобрел и успокоился. Напоминание о женитьбе развеселило его.

– Костя - русский офицер!
– заявила Галина и, вскочив, выпрямилась во весь рост.
– Он мой муж! Мы с ним вместе учимся! Вы еще не знаете и Зиновия Владимировича! Вот когда вы увидите майора Зиновия Владимировича и жену его Марию Семеновну, то по-другому будете думать!