Вошла пожилая женщина, которую Олесь и Ганна видели в коридоре. Галина познакомила ее со своими родными.

– А я сразу догадалась, какие гости к нам идут, - здороваясь, проговорила Мария Семеновна.
– Ну, как доехали? Почему, Галиночка, вещи тут лежат? Убрать их нужно.
– Мария Семеновна подхватила узлы и, несмотря на свой солидный возраст и полноту, быстрыми шагами понесла их к двери.

– Мария Семеновна, я сама все сделаю!
– крикнула Галина.

– А разве я не могу сделать? Ты занимай гостей... Косте позвонила? Нет? Надо позвонить.
– Мария Семеновна улыбнулась умными, молодо блестевшими глазами и унесла узлы в смежную комнату.

– Ну, дочка, звони скорей своему Косте по телефону, а я пойду коняку куда-нибудь определю и загляну в магазины.

– Долго не ходи. Опоздаешь к обеду, - сказала Галина и, как только Олесь скрылся за дверью, порывисто бросилась сестре на шею, начала ее тормошить и целовать.

– Вот и встретились, - вернувшись из комнаты, тихо и ласково проговорила Мария Семеновна.
– Я похлопочу по хозяйству. А ты не забудь позвонить.

– Да посидите с нами, Мария Семеновна!
– воскликнула Галина.

– Посидим еще, поговорим, - ловко поправляя перед зеркалом седеющие волосы, ответила Рубцова. Она запросто поцеловала Галину в лоб, провела рукой по ее щеке и вышла.

– Наверное, очень добрая женщина?
– спросила после ее ухода Ганна.

– Чтобы не обидеть тебя, Ганна, я не скажу, что она мне вторая мать, но другой такой женщины на свете, наверное, нет!

ГЛАВА ВТОРАЯ

К обеду Олесь вернулся слегка под хмельком. Дочерям он сказал, что встретился со старым приятелем и тот уговорил его зайти выпить по кружке пива. На самом же деле он заходил в ресторанчик один и выпил исключительно для храбрости. Встреча с зятем, по правде говоря, сильно смущала его, и он готовился к ней с безотчетной робостью. Он предполагал, что зять должен обижаться на него хотя бы потому, что за него, русского офицера, не хотели выдать Галину и, значит, оскорбили его. Да и какой же был бы он офицер, с точки зрения Олеся, если бы не обиделся на такое пренебрежение! Да, все получилось очень глупо... Но ничего теперь не поделаешь, придется моргать глазами и дергать себя за длинный ус.

Костя встретил тестя с откровенной, веселой простотой. Взяв полотенце, повел Олеся в ванную умываться, сам открыл кран, подал мыло, и когда тот, растроганный вниманием зятя, стал умываться, Костя, как бы невзначай, спросил:

– Почему мать не приехала?

– Прихварывает немножко.

– Вот и нужно было привезти. Здесь есть хорошие доктора, - деловито заметил Костя, не подозревая, что творится в душе Олеся.

– Дорога слишком тяжелая, трудно ей ехать...

– А чем она больна? Может быть, послать врача?

– Нет, нет! Она не захочет, - с ожесточением растирая порозовевшие щеки, сказал Олесь, удивляясь, как этот нежданный зять может так запросто разговаривать.

– Больных в таких случаях не спрашивают. Если серьезно больна, то надо лечить. Машина есть. Все это можно быстро сделать, - заявил Кудеяров.

– Не стоит беспокоиться. Да и не так уж она больна. Пройдет, я думаю, - смущенно проговорил Олесь.

Выйдя из ванной, Олесь, совсем не ожидая того, встретился с начальником заставы лейтенантом Усовым и с тем самым суровым майором в роговых очках, который приезжал при разделе помещичьей земли и так рассердился на Михальского, что тот вынужден был покинуть собрание. Юзеф тогда сказал какую-то глупость насчет колхозов, а этот майор так его разделал, что даже у Олеся рубашка взмокла, - мысли Олеся и Юзефа в то время были одинаковыми... А теперь вот пришлось встретиться. И где только зятек мог разыскать его?..

– Так вот какой у тебя тестюшка!
– здороваясь, сказал Рубцов, в упор рассматривая из-под очков совсем растерявшегося Олеся, уже начавшего раскаиваться, что затеял эту поездку. Послать бы жену. Сама заварила кашу, сама пусть и расхлебывала бы.

– В солдатах служил?
– напористо спросил майор.

– Приходилось служить и в солдатах, - с натугой проговорил Олесь.

– Против кого воевал-то?

– Против кайзера, в ту войну...

– Ну и я тогда воевал против кайзера. Значит, товарищи по оружию. В этих местах, на Августовском канале.

– Наши места!
– оживился Олесь.

– Ты садись, чего стоишь. К дочери приехал, к зятю, - косясь на Кудеярова, продолжал Рубцов и, лукаво улыбнувшись, добавил: - Ничего, скоро дедушкой будешь... Чего ты разводишь руками, старый солдат! На свадьбе не гулял, нет? Вот сейчас выпьем за будущих внуков. Хочешь не хочешь, брат, а выпьем!

Когда все сели за стол, Зиновий Владимирович поднял бокал и, поглядывая на Олеся, проговорил:

– Жаль, что нет здесь вашей супруги. Я бы ее немножко и огорчил и обрадовал. Как же не радоваться, коли ожидаешь внуков!

– Да что вы, Зиновий Владимирович, - стыдливо замахала руками Галина.

– Ты уж не смущай ее, - вступилась Мария Семеновна.

– Всегда говорю то, что думаю. Пью за будущих внуков, пью за нашу молодежь и за дружбу русских с поляками, только не с панами, а с простыми трудовыми людьми.

– Вот это верно вы говорите, очень верно, - расчувствовался Олесь.

– Ведь не с фашистами вам дружить? Не так ли, Олесь Юрьевич? обернувшись к нему, сказал Усов.

– Конечно, так, - кивая головой, подтвердил Олесь и, вспомнив разговор с Сукальским, почувствовал, как наливаются кровью его чисто выбритые щеки и дрожат кончики усов. "Какой же был я дурак, что слушал тогда всерьез эту сморщенную щуку, Сукальского!" - подумал Олесь, опрокидывая рюмку. "Может быть, рассказать?" - шевельнулась в голове острая мысль.