Я пожелал доктору успехов, закрыл за собой дверь и направился к приоткрытым воротам. Вскоре я оказался в огромном помещении. Тусклый свет проникал сюда сквозь расположенные под потолком узкие окна, с трудом рассеивая царящий тут полумрак. Лес из бетонных свай с расставленными между ними рядами гигантских шарообразных аквариумов уходил вдаль, где тонул в сгущающихся сумерках.

Внутри сосудов в мутной жидкости плавали паразиты. Они скручивались в кольца, свивались в спирали, сбивались в шевелящиеся клубки, производя те самые булькающие звуки. Иногда черви двигались настолько активно, что вода выплескивалась наружу и с громкими шлепками растекалась по цементному – с трещинами – полу. Судя по мокрым пятнам возле инкубаторов, жизнь в них бурлила в прямом смысле слова.

По центру зала шёл трубопровод, от него к резервуарам отходили ответвления. Они поднимались внутри сваренных из уголков металлических ферм и перегибались через край стеклопластиковых ёмкостей. По этим трубам гельминты получали питание.

Я стал свидетелем такой кормёжки. В один из аквариумов с шумом хлынула бурая чача. По цвету, запаху и по виду процесса это напоминало сброс сточных вод в озеро. Черви накинулись на угощение. Они с жадностью поглощали вонючую жижу и даже устроили настоящее сражение за лакомые куски. Паразиты сильно бились о стенки прозрачного шара. Каждый удар сопровождался глухим звуком. Я даже испугался, что сфера не выдержит, но всё обошлось.

Какое-то время жижа ещё струячила в резервуар, но вскоре напор стих. С края склизкой от рыжего налёта трубы сорвались несколько капель, с громкими всхлипами разбились о поверхность грязной воды. Обитатели ёмкости прижрали угощение и тоже успокоились, перейдя от безумных плясок к плавному скольжению в толще мутной жидкости.

***

За прошедшую неделю я детально изучил фабрику, узнал уязвимые места комплекса и даже составил план штурма на всякий случай. Помимо всего прочего, я искал браслет всюду, куда только мог попасть, но, как и предполагал, его здесь не было. Осторожные расспросы Кригера тоже не дали результата. Доктор ничего не знал о браслете и, судя по его реакции, слышал о нём впервые. Оставалось обыскать сверху донизу особняк барона и навестить с детальной инспекцией лабораторию. Этим я и решил заняться в ближайшее время.

Шофёр ждал меня возле «опеля». Я только появился на крыльце, а он уже взялся за хромированную ручку, но не открывал дверь, пока я не поравнялся с машиной: берёг тепло, не желая доставлять начальнику неудобства.

Я сел в прогретый салон и задумался, что буду делать, когда найду браслет. (В том, что поиски увенчаются успехом, у меня не было сомнений.) По всему выходило, что перед возвращением домой я должен уничтожить фабрику вервольфов. Но как это сделать? Я ведь не терминатор и даже не Рэмбо, в одиночку справиться с полком охраны у меня при всём желании не выйдет. Значит, надо искать помощников.

Я грустно усмехнулся и покачал головой. Легко сказать, найти помощников. А где их взять в самом сердце Германии в разгар Второй мировой? Это у Штирлица был пастор Шлаг и профессор Плейшнер – брат одного из руководителей антинацистского подполья. У меня таких связей нет. Ладно, может, чего-нибудь придумаю. В конце концов, провидение меня забросило сюда с определённой целью, следовательно, оно и должно помочь решить задачу.

За размышлениями я не заметил, как мы выехали за ворота периметра. Не видел, как машина покинула кратер и теперь осторожно кралась по узкому серпантину. Я вообще не замечал ничего, пока моё внимание не привлёк сильный грохот.

Я глянул в окно. Многотонная масса снега летела вниз по склону горы, гоня перед собой клубы искрящегося на солнце тумана. Впереди, значительно обогнав лавину, катилась маленькая фигурка. К несчастью, расстояние между ними быстро сокращалось, и до трагического финала оставались считанные минуты.

– Гони! – я хлопнул шофёра по плечу и снова приник к холодному стеклу. Лавина нам не угрожала: шоссе проходило выше уровня долины, и тонны снега вряд ли могли перерезать путь. Меня больше волновала судьба того человека, что изо всех сил играл со смертью вперегонки.

Снежный оползень стремительно пожирал оставшееся до жертвы расстояние. Дорога проскочила плавный поворот и ближе прижалась к сцене, где начался последний акт трагедии. Теперь я лучше видел сумасброда, вернее, сумасбродку в красном свитере и синих штанах. Неприкрытые шапочкой светлые волосы развевались широким шлейфом, соперничая по длине с полосатым шарфом.

За окнами грохотало, крупные горсти снежной крупы били в стекло. Иногда обзор закрывала белая пелена, но через краткий миг видимость возвращалась, и я снова замечал согнутую фигурку в нескольких метрах от безудержного вала. Даже сквозь сильную тряску машины ощущалось содрогание земли от проносящегося по ней тысячетонного экспресса. Находясь в относительной безопасности, я и то чувствовал страх и беспомощность перед стихией. Представляю, что испытывала сейчас эта бедняжка, волею судеб оказавшаяся в западне.

Впереди лыжницу ждали два высоких скальных выступа. Они под углом торчали из снега и напоминали воронку с повёрнутым к снежной реке горлышком. Я замер в ожидании. Происходящее напоминало безумное соревнование, где призом за победу являлась жизнь.

Перед лавиной катились клубы морозной пурги. Они настигли добычу в нескольких метрах от «ласточкиного хвоста», окутав жертву искрящимся на солнце коконом.

Воображение мгновенно нарисовало картину мучительной гибели отчаянной сумасбродки, а потому я едва удержался от радостного крика, когда снова увидел девушку. Та выкатилась из каменной воронки, но уже в следующую секунду белая волна хлынула через преграду, сбила её с ног и с головой накрыла пуховым одеялом.