Игранта вполне могла перевернуть ситуацию с ног на голову. Заяви она безапелляционно, что поддерживает его, Ушту, решение о перемирии, и Пломар, почитающий древнюю магессу больше, чем Морского Бога, как минимум задумается о пересмотре своего выбора, а там и Тивл перейдет на их сторону, практически сравняв позиции “за” и “против”. Церковь и военных переубедить точно не удастся, юный Зорнал тоже вряд ли переменит свою позицию. Но если получится убедить Муссу в том, что во время войны спокойно заниматься его исследованиями ученому точно не дадут, перевесом пять против четырех удастся пресечь бессмысленное кровопролитие.

Вот только Игранта почти никогда не вмешивалась в политику. В Малой Сфере она состояла по большей части из уважения к ее возрасту и силе, а также потому, что магесса, по факту, являлась живой хроникой Кетании и, если возникали какие-то споры о прецедентах прошлого, всегда могла разрешить конфликт. В подавляющем же большинстве голосований Игранта оставалась “воздержавшейся” и до сих пор Ушту не мог найти никаких способов как-то повлиять на женщину. Прибегать к каким-то нечестным методам, вроде угроз и шантажа Ушту претило, тем более что тот, кто решит шантажировать сильнейшего тирея Кетании — уже заведомо труп. А на любые уговоры Игранта отвечала неизменно лишь одно: “Мне не интересно”, — аргумент, о который разбивались любые, сколь угодно веские доводы. И в напрасном противостоянии, что Ушту вел уже почти год, заручиться поддержкой Игранты было также нереально, как добраться до дна Божественного моря или схватить рукой Ка.

Однако, совершенно неожиданно как для старика Ушту, так и для всех остальных членов Малой Сферы, появился человек, который не только знал их язык, пусть и довольно плохо, но и хотел вести с тиреями переговоры от лица всего человечества. Человек, назвавшийся Лазарисом, смог пройти сквозь защиту ударного корабля, созданного для противодействия монстрам Божественного океана и атакам магов отщепенцев, словно это был воздух, из чего можно было судить: он обладает пространственной магией, причем более могущественной, чем возможности тиреев.

После поднятия некоторых архивных записей десятилетней давности стало понятно, что именно этот человек был в числе тех, кто неожиданно появился в исследовательском куполе континента чудовищ. При этом, судя по отчетам, тогда он еще не был силен в пространственной магии, так как с большим трудом смог выбраться даже из заклинания мага уровня Часм, третьего ранга из пяти. Однако уже тогда обладал некой неизвестной тиреям магией, способной изменять форму и свойства собственного тела по желанию. Так, судя по отчетам, он смог за пару секунд превратиться в тирея, самого обычного, внешне никак не отличимого от других представителей их расы. К сожалению, тогда ему удалось сбежать вместе со своими спутниками, но факт применения им этой магии никуда не делся и вряд ли он разучился ей пользоваться. Если (По версии Пломара “когда”) переговоры зайдут в тупик, этого Лазариса можно будет поймать и вызнать нужную информацию о таинственной магии превращений.

Ушту эта идея не слишком нравилась и, ради блага этого человека он бы посоветовал ему отказаться от своей идеи о переговорах. Но одно он понимал точно: если этот человек не попадет под категорию “интересно” и не сможет привлечь внимание Игранты, то не сможет уже ничто и никто.

– А это что за слово?

– Уважение. Это то чувство, что ты испытываешь по отношению к кому-либо из-за его умений, статуса, возраста.

– А, я понял.

Мугок довольно кивнул. Он был учителем тирейского языка, одним из лучших в столице их главного государства, носившим ранг мастерства Меу, и к обучению своего самого странного ученика отнесся с полной серьезностью. То, что Лаз принадлежал к расе, убившей их святую деву, Мугока не волновало. Его вообще мало что волновало помимо его работы и поиска по древним книгам новых, неизвестных тирею слов.

– Ты делаешь большие успехи, — довольно закивал Мугок, наблюдая, как Лаз двигает пальцем по спиральным строчкам.

– У меня хороший учитель, – улыбнулся молодой человек. Вернее, молодой тирей, так как, ради удобства не только своего преподавателя, но и собственного, Лаз сменил форму на более удобную для жизни в воде.

Он жил в Кетании, столице одноименного государства, уже несколько недель, старательно изучая язык и залатывая последние повреждения своей души. Малая Сфера, так назывался местный управляющий орган, принимать его не очень-то спешила, однако Лаз никуда и не спешил. Во-первых, на встрече с главами рыболюдей было бы лучше, если бы он мог достаточно хорошо понимать их речь, а во-вторых, на то время, что он оставался в ожидании, тиреи пообещали прекратить нападения на Люпс. И, судя по сообщениям от Айны, которые Лаз получал по собранному им приемнику, свое обещание они держали.

Несколько раз девушка порывалась приехать, но он каждый раз ее отговаривал. Было очевидно, что он лично представлял для рыболюдей интерес не только в качестве дипломата и переговорщика, но и как обладатель уникальной магии. А значит Айна могла стать рычагом давления, чего допустить молодой человек никак не мог. Услышав об этом в первый раз, девушка явно была расстроена, но спорить не стала, лишь прервала разговор уже через пару минут, сказав, что надо кое-что сделать. Лаз на это лишь тяжело вздохнул. Уж лучше пусть злится, чем подвергать ее жизнь опасности.