– Второй раз не отберет. Ты только, Пашка, хорошо учись. Этого ей, видно, очень хочется, и она будет за тебя.

Мы прощаемся.

Так они и уходят с надеждой, что в следующий раз бабушка будет на их стороне.

В этот день мы получили радиограмму от Евдокии Ивановны Макаровой, что паутиновые нити натянуты, закончено исследование инструмента и она уже приступила к наблюдениям.

В субботу вечером я занимался упаковкой вещей. Теперь уж ничто не может помешать нашему вылету в далекую тайгу. Пришел Пашка. Перешагнув порог, он остановился, молча стал наблюдать, как я укладываю свое снаряжение, рыболовные снасти, фотоматериалы и всякую походную мелочь.

– Значит, улетаете?
– грустно спросил он.

– Да, Пашка, улетаем.

– А я как же?

– У тебя школа, и на твоей ответственности дедушка и бабушка. Кто за ними смотреть будет?

– Куда же вы?

– В тайгу. Поеду в полевые подразделения и до зимы вряд ли вернусь. Почему это вдруг тебя удивило? Ты же знаешь, что я давно должен был лететь.

Пашка расстроен, садится на табуретку. Застывшими глазами смотрит мимо меня, о чем-то думая.

– Возьмите с собой!

– Я так и знал!

– Возьмите, дядя Гриша, обузой не буду.

– Ты соображаешь, что говоришь? Куда это я тебя возьму?

– Тогда я сам куда-нибудь уеду. Я смеюсь.

– Вот посмотрите!..

– Интересно, куда и на чем ты уедешь? На Кудряшке? Ты же серьезный парень - и вдруг такие разговоры! Вспомни, кто недавно обещал дедушке летом помочь на смолокурке? Кто хотел заработать на ружье? Забыл? А бабушку на кого оставишь?

Пашка отводит глаза, молчит.

– Думаю, за ночь у тебя пройдет это настроение. Ты поумнеешь, а в понедельник пораньше утром прибегай на аэродром проводить нас.

– Можно?!
– обрадовался он.

– Приходи. А сейчас отправляйся спать.

– Рано на аэродром?

– С рассветом. Передай дедушке, что я улетаю. Если время у него будет свободное, пусть и он тоже придет попрощаться.

– Непременно передам. Спокойной ночи!

Воскресенье прошло в хлопотах. Надо было закончить все дела в штабе экспедиции, а их всегда перед отъездом накапливается много. Только к концу дня наступило облегчение. Оставалось дождаться утра - и прощай жилые места.

Вечером в комнату вошла взволнованная Акимовна.

– Плохие новости я вам принесла.

– Что случилось?
– встревожился я.

– Марфиного козленка убили.

– Борьку убили?.. Это кто же? Что за негодяй!
– И мне невольно вспомнилась первая встреча в лесу с Борькой.

– Весь поселок об этом говорит.

– Может, это только разговоры и Борька погуляет и вернется в зимовье?

– Нет, это точно. Говорят, будто два дня назад козленок ушел из избушки кормиться и как в воду канул - не вернулся. Марфа, конечно, догадалась, что с Борькой случилась беда, всю тайгу, бедняжка, исходила, да разве найдешь, ежели убили.

– Но кто же убил?

– У Марфы в зимовье поболе недели жили два лесоруба из поселка. Борька привязался к ним, на лесосеку бегал. Марфа и решила: наверное, это они польстились на козленка. Побежала в соседний лог, к ним на стоянку. И что же вы думаете? Шкуру нашла Борькину, копытца да кости.

– Что это за лесорубы?

– Нашенские мужики - Федор Кривых, что на речке живет, и дед Гераська, сторож сельпо. Этим ничего не стоит, не впервой им пакостить. Хуже зверей! Марфа к ним с добрым сердцем, в зимовье пустила, может, хлебом-солью делилась, а они что сделали? Убийцы!

Тут распахнулась дверь, и в комнату торопливо вошел Гурьяныч. Старик осунулся, выглядел уставшим, каким я не видел его даже в походе. Он, не поздоровавшись, присел на краешек табуретки и долго не сводил с меня грустных глаз.

– Порешили, негодяи, козленка! Сроду не ругался, да разве тут вытерпишь! У кого сердце не дрогнет от такого? Сам посуди: козленок с Марфой, можно сказать, примером всем нам были, как должен жить человек со зверем, а они порешили его. До каких пор будем терпеть пакостников на своей земле? Скажи, каку казнь им придумать?

Я вижу, как вдруг побагровело обветренное лицо Гурьяныча, как вздулись на нем синие прожилки вен и его глаза, всегда ласковые, добрые, наполнились гневом.

– Внуку еще нужна моя забота, а то бы взял грех на себя. Сейчас ушел бы в бор, своим судом расправился бы с убийцами.

– Это нельзя оставить безнаказанным. Они-то, Федор и дед Гераська, сроду шкодливые в лесу, - вмешивается Акимовна.

– Утром зайду к прокурору. Пусть статью им подбирает, сам на суде выступлю. Кончать надо с беззакониями в тайге, - строго говорит Гурьяныч.