– Иди чистись!

Арина, которой недавно исполнилось одиннадцать, сидела на полу, перекатывала гранулу собачьего корма. За ней сонно наблюдал трёхлапый щенок, прижавшийся к ногам девочки.

– Быстро пошла! – глухо прохрипела бабка из кухни, гремя бутылками.

По дому начал распространяться знакомый горький запах. Последнее воскресенье месяца – генеральная уборка. Люция уже вычистила дом: подмела полы крапивой, промыла всё солёной водой, чтобы выгнать весь негатив из дома, раскидала вербену по шкафам, а теперь пошла окуривать комнаты полынью. Девочка аккуратно приподняла щенка и положила его на кресло, мельком выглянула в окно: ярко светило солнце, откуда-то из деревни доносились детские крики и смех.

– Заблудилась? Или оглохла? – крик Люции раздался у самой комнаты. – Почему дверь закрыла?!

Не дождавшись ответа внучки, старуха ногой толкнула прикрытую дверь.

– Бабушка! Пожалуйста! – простонала Арина.

– Иди, я сказала! А я тут пока почищу.

Люция протянула девочке запечатанную воском бутылку с порошком и выпихнула её за плечо в коридор.

– Бабушка… Я не пойду…

– А ну иди, дрянь! Меньше шляться надо по чужим домам да по улицам, грязь собирать… – Бабка ходила по комнате, осматривалась. – Вся в мать, сука такая! А ты иди, малыш, к своим! Нечего у этой мерзавки делать. – Она подошла к креслу, на котором развалился щенок, ласково потрепала его по макушке и, взяв за шкирку одной рукой, второй держа букетики сухоцветов, отнесла в коридор. – Иди, иди от этой дряни. – Так редко по-доброму улыбаясь, осторожно подтолкнула его ногой. – А ты… – Чёрные глаза Люции впились в девочку, рот скривился – Чиститься пошла! Пошла, я сказала! И дверь чтоб открыта была!

Она дождалась, когда внучка начнёт черпать воду из ведра, подожгла букетик и забормотала:

«От глаза дурного, от языка шального,

От живого и от мёртвого, видимого и невидимого!

Отгони, трава горькая, духов злобных…

когти точащих, зубы скалящих.

Им в моём доме не бывать!

На пороге меня не поджидать!

Со мной в кровать не ложиться…»

Люция остановилась, прислушалась к звукам, доносящимся из ванной.

«Чистится, чистится. Хуже мамки своей… Дрянь»

Арина отодрала воск с горлышка, открутила крышку, выпустила горький запах полыни из бутылки. Поставила её на пол, начала осторожно стягивать с себя майку, затем – юбку, носки, распустила косы. Встала на ледяной поддон, опустила руку в еле тёплую воду в ведре, вжалась в холодную стену, закрыла глаза.

– Раз… Два… Три – прошептала озябшая девочка. – Давай… Давай, ты сможешь.

С этими словами Арина зачерпнула дрожащими ручками воду ковшом и брызнула на костлявое прозрачное тельце. Раз, второй, ещё и ещё, пока не намокла полностью. Потянулась к бутылке, задержала дыхание и высыпала на руку горсть порошка. Села в поддоне, поджала ноги и начала растирать ступни, голени, колени. Комья соли больно царапали кожу, щипало царапины, не зажившие после прошлой чистки, когда сама Люция яростно растирала тело девочки. Горечь полыни застряла в горле. «Не кашляй. Прибежит, побьёт»: Арина высыпала ещё порошка – очередь тереть руки.

Растерев ноги и живот, плечи, девочка, стиснув зубы, смыла смесь. Легонько потёрла лицо. Прислонила спину к стене, закрыла глаза.

«Нет, не буду… Да убьёт если не вычищу спину. Обратно затащит и сама всё сделает… Не смогу…Нет…»

Услышав сдавленный стон, донёсшийся из ванной, Люция ухмыльнулась.

– Давай-давай, чисти себя! – пробубнила она, улыбаясь.

Конец ознакомительного фрагмента.