Губы сочились жизнетрепетом. Дрожь разбилась на волны восходящую и нисходящую.

Цепь разошлась – и сомкнулась

Лакомствую Вечером, в пекарне: круассан погружается в шоколад, вбирает суть и искушает падкого на сладость.

Прохожие, Вхожие, Ухожие, – сколькие призраки вырастают из почв моего почерка? Светофор благославляет Прихожих в Ухожих; засматриваюсь на Пустоту поверх событий, изяществ, изъянов, очерков; настояще ли иное? Фигура – остановилась на причале миров, где движение регуярно и регулируемо; бездвижна; оборачивается – и обращается.

Мы, не знакомы? Всматриваюсь в изумруды за стёклами полотен и очков, чувствую оно самое – «Взаимно» – и отпиваю тройного шоколада с тройным сахаром. Стройность увита материей Волшебства, Таинства, Прошлого и, печали.

Шагнула полусапожком – к пекарне: шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг; подмостки Пекарни: первая ступень, вторая ступень, третья ступень; дверь открывают; ступень, ступень; поворот влево; рука проводит по древу поручня; полусапожки приглушают Песнь Вселенной и склоняют внемлить. Чувство, будто на плече моём ютился котёнок, баловался и миловался: рука легла на плечо. Мяу.

Музыка разливалась за берега нотоносца, уносила за грани звукоряда и плескалась на стены: Апассионата Бетховена, Адажио, в кульминации. Рука на плече – тёплая теплом на двоих; Душа расцветает, тело окаменело. Взгляд – лебёдка душ: всматриваемся один в другого, один в другого; светлеет в глазах – и позади, оказываюсь вне высот и низин. Покачиваюсь – спасают от падения, спасает, Незнакомка.

Смотрю на Неё, Она – на меня. Тишина – не молчание: Безмолвие искоренило туман условностей. Быть может, сейчас – крупицы Истории Большей?

Шоколад остывал. Воздух угостил Гостью гвоздикой, шафраном и корицей. Восседаю на стуле “амбарном”, а Гостья, Гостья – неподвижна.

Ей не хватает описания – изумруд повествования, в деталях: шаль выскальзывала из пуговиц во сосплетении, тепла, материй и Вечера; обувь разшнурована. Глаза сочатся Жизнью. Губы – взывают к трепету.

Мысли изникают нерождёнными. Смотрю за радужку и обретаю некогда запамятованное. Немногое нельзя забыть – созерцаю зарождение.

Случись Ей оступиться а мне – забыться; случись данности свернуть по шоссе ‘иначе’, будь иное весомее, – Фантазии не перебраться в Воспоминание. Фиолетила привносят упомянутых. Она в очерке – и, Любить – вот оно: Вольшебство:

Она – «Ожидаете»

Муа – «Появления Вашего»

Она – «Не отягчу?»

Муа – «Воодушевите» – очнулся – «Присаживайтесь же»

Подсела – «Лакомствуете Вечер?»

Муа – «Взгляните – будто смотрите на пейзаж в полотне прозрачном впервой: Сумерки опеленали Вечер, Ветерок собрала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб, собрала в месте не для всех и завещала знать непохожим: Вхожим, Ухожим и Прохожим»

Она – «Знаете ли» – нашептала – «У меня скромная домашняя пекарня» – дотронулась меня – «Но круассаны, скроенные на руку – лёгкую – скорую, уверяю, особы» – и говорила глазами когда подголосок расслаивал миры.

Муа – «Позвольте запечатлеть сейчас»

Она – «Прошу же» – звучит – «Горячего?» – иначе чем весь Мир.

Муа – «Тройной сладости» – изникает действительности прежнего.

Она – «Позвольте отказать» – призывает в свою.

Муа – «Простите?» – отдаётся.

Она – «Откажите меньшему во имя Большего» – Божественна, не иначе – «Иначе – получайте большее из меньшего, наслаждайтесь сейчас, ведь сейчас – всё на дне стакана»

Муа – «Если уйдёте – запомнитесь до последних дней» -

Она – «Если – на второй из трёх ступенек сей пекарни, уйду обернувшись дважды?»

Муа – «Остались бы основой размышлениям, эскизам, очеркам, интерпретациям»

Она – «Вольны оставить»

Муа – «Ежели – ушли»

Она – «Даже так. Вернитесь, скользните следом и» – поднесла ладони к губам и, прошептала: «Останьтесь!»

Муа – «Останьтесь» – доверился.

Она – «Останусь – так идём в, вдвоём» – Божественна.

Муа – «Идём» – собрал материи печатления нематерии.

Она – «Почитаете труды свои?» – коснулась рукописи в руке.