Шрифт:
Следовало рубануть: «Никак нет, товарищ майор госбезопасности!», но Ахилло не выдержал:
– Три года назад мы встретились в подземелье под Столицей. Может быть, помните, товарищ комбриг? Как я, по-вашему, должен реагировать на то, что видел?
– Спокойно, – пожал плечами Волков. – Это мелочь по сравнению с тем, что видел я. Вы привыкли делать чистую работу, Михаил... Кстати, какой был приговор по группе Генриха? Всем исключительная мера? А ведь в группе были две женщины. Одну вы завербовали, обещая полную амнистию, вторая ждала ребенка...
Ахилло закусил губу. Он действительно обещал помилование той, через которую вышел на резидента. Михаил докладывал об этом лично Ягоде, но его не стали слушать.
– Так что не будьте чистюлей! И вот что... «Малиновые» не умеют ценить преданность. Сергея Пустельгу объявили предателем, вас отстранили от дела и загнали сюда. Что будет дальше – догадываетесь? Но у вас есть выбор. Вы расскажете нам все о работе группы «Вандея». Теперь подпольем занялись мы, а Николай скрывает информацию. Конечно, вы рискуете, но все же меньше, чем в ином случае. Итак, подумайте...
Ахилло молча кивнул. Вербовка, начатая говорливым Ерофеевым, продолжалась. У «лазоревых» были все козыри, но Михаил знал, что «переметчики» живут недолго. Разве что ему дадут другие документы и отправят подальше от Столицы... Только едва ли: невелика он фигура! А умирать предателем не хотелось.
Подумалось и о другом. Если подпольем занялись «лазоревые», значит, сообщи он об убежище, именно бравые ребята из «Подольска» будут разбираться с беглецами. А как это делается, видеть уже приходилось. Ахилло вовсе не был «чистюлей» и представлял, в каком ведомстве служит. Но тут он им не помощник! Пусть сами попробуют. Интересно, хватит ли у них ума раскрыть несложную конспирацию Седого? Едва ли! «Лазоревые» привыкли действовать иначе, в лоб. «Не навреди!» – смысл этой фразы становился ясен...
Прощальное рукопожатие Волкова было столь же крепким, но Михаил был уже наготове. Странно, теперь ладонь краснолицего уже не казалась сотканной из мускулов. Скорее, она была твердой и закостеневшей, как рука мертвеца.
Глава 8. Гости Бертяева
Выйдя из метро у Белорусского вокзала, Бен купил на маленьком базарчике хризантем. Он знал, что аборигены имеют обыкновение приходить в гости с куда более прозаическими подарками – тортиком, банкой сардин или просто с бутылкой водки. Но воспитание не давало переступить через традиции. Отец Бена в молодости провел год при российском посольстве в Стокгольме, и маленький Саша успел наслушаться о настоящем, истинном этикете. На него произвел сильное впечатление рассказ о том, как перед королевским балом все лестницы дворца заполнялись парадно одетой публикой, ждавшей последнего удара часов, чтобы переступить порог. Конечно, теперь речь шла о визите частном, да и происходило это отнюдь не в Швеции...
Бертяев проживал на пятом этаже большого дома неподалеку от популярного среди жителей Столицы «Театра имени МОСПС» (название, заранее приводившее Бена в ужас). Для того, чтобы попасть в нужный подъезд, следовало миновать подворотню, исписанную наглядной агитацией дворового масштаба – мечту тускуланских фольклористов. Бросив беглый взгляд по сторонам, Бен рассудил что это будет почище фресок Альтамиры и Ласко, хотя сам бы он предпочел все же наскальную живопись троглодитов.
Поднявшись наверх, он взглянул на часы – 16.58. Ровно в пять Бен нажал кнопку звонка. Дверь открыла величественная дама в черном бархатном платье с нитью крупного жемчуга на груди. Молодой человек смело произнес: «Добрый день, мадам!», поспешив вручить хозяйке дома хризантемы. Ответом была благожелательная улыбка:
– Вы, наверное Бен? Спасибо, хризантемы великолепны.
– О, что вы, мадам!..
Только после этих обязательных любезностей Бен сообразил, что они говорят по-французски. Но Бертяев, очевидно, заранее предупредил супругу о госте из «посольства», посему лишних вопросов не последовало. Безупречный смокинг окончательно довершил впечатление – даме явно понравился молодой иностранец.
– Рад вас видеть! – Бертяев встретил гостя на пороге большой гостиной. Говорил он по-английски, и Бен вздохнул с некоторым облегчением – французский всегда казался ему излишне жеманным. На драматурге на этот раз не было фрака, он облачился в теплую «профессорскую» стеганую куртку с непременным галстуком-бабочкой и все тем же моноклем. Кроме него в гостиной был лишь некий джентльмен в очках, немного напоминающий богомола.
– Не у всех такая английская точность, – улыбнулся хозяин дома. – Прошу знакомиться...
Богомол оказался Михаилом Сергеевичем Колонковым, детским писателем и драматургом. Он попытался заговорить по-английски, но результат был таков, что Бен предпочел тут же перейти на русский, правда с легким акцентом.
– О, так вы понимаете по-русски! – обрадовался Колонков. – Позвольте вам презентовать!... Ради знакомства, если можно так выразиться...
Бен согласился, что так выразиться можно, и получил в дар небольшую книжечку в бумажной обложке, которую автор поспешил украсить надписью «Моему другу Бену».
Раздумывая над тем, насколько быстро здесь завязывается дружба, молодой человек раскрыл книжку. Вверху стояло гордое «Писатель-орденоносец Михаил Колонков», а ниже – «Про дядю Петю-милиционера».
– Оу! – вполне по-английски удивился гость. – Это детектив для детей, да?
Автор немного смутился, сообщив, что «Дядя Петя» не детектив, а рассказ об очень хорошем и добром милиционере, который охотно помогает старушкам и журит излишне обнаглевших хулиганов. Такие книги должны воспитывать у будущих граждан СССР любовь к родной милиции.