Забыв страх перед отцом, забыв всё на свете, Сара с криком бросилась в спальню родителей. Всклокоченный, ещё не очнувшийся от сна, отец выхватил из её рук бумагу.

– Вексель, тот самый вексель! – закричал он на весь дом. – Где ты его взяла?

Трясясь всем телом, Сара рассказала. Отец опять принялся рассматривать документ. Всё правильно, ни к чему нельзя придраться, только он чем-то неуловимым отличается от пропавшего: как будто другая бумага, иной почерк.

В доме все проснулись и сбежались в спальню, радостные и возбужденные. Только Сара не радовалась со всеми. Новое чувство чего-то великого и непонятного переполняло её душу. Она опять ушла в свой уголок в саду.

– Это сделал Ты, русский Бог, – шептала она, ей не хотелось идти домой, а хотелось сидеть здесь в тишине и думать об этом необыкновенном Боге, Который пожалел её и сотворил чудо.

Днём отец Сары опротестовал вексель и получил деньги. В доме было весело и шумно.

После этого события Сара очень изменилась. Она стала серьезнее, молчаливее. Мысль о русском Боге не давала покоя. Но она знала, что для того, чтобы стать к Нему ближе, надо креститься. Набравшись смелости, она пошла к священнику и попросила окрестить её.

Священник отказался:

– Вы, барышня, ещё несовершеннолетняя, и без согласия родителей я не имею права это сделать.

Рассерженная Сара пошла к другому священнику и тоже получила отказ, отказал и третий.

Легко им было говорить – согласие родителей. Сара прекрасно понимала, что если бы она заговорила об этом с ними, то в ответ последовали бы только проклятия. Отец и мать были ревностные иудеи, дед был раввином. Семья родителей была одна из самых уважаемых и богатых в городе, отец постоянно жертвовал на синагогу, и в доме у них жили, строго выполняя все требования иудейской веры.

В волнениях и тайных молитвах к русскому Богу прошёл год. От подруги Сара узнала, что недалеко от их города есть женский монастырь.

– Поезжай туда и проси игуменью, чтобы тебя окрестили, – советовала подружка.

Сара решила идти на этот шаг и порвать все отношения с семьей. «Мне скоро шестнадцать лет, я не ребёнок, проживу как-нибудь, Бог поможет».

Собрав все свои деньги (отец давал иногда) и кое-какие вещи, Сара ночью убежала на вокзал. Доехав до нужной ей станции (монастырь находился в нескольких километрах от железной дороги), Сара пешком пошла в монастырь. Она боялась, что если начнёт нанимать извозчика, то это обратит на нее внимание, а как пройти в обитель, подруга ей рассказала, так как не раз бывала там с бабушкой.

В пути Саре повезло: попались богомолки, шедшие туда же, они ей указали и как пройти к матушке игуменье.

С бьющимся сердцем переступила Сара порог игуменских покоев. Молодая послушница, с любопытством оглядев её, пошла доложить матушке.

От волнения Сара не могла стоять.

– Боже, помоги! Боже, помоги! – шептала она, повернувшись лицом к образу.

Не слыхала она за своей молитвой, как открылась дверь, вошла матушка и, остановившись, принялась рассматривать пришедшую. Наконец под её пристальным взглядом Сара обернулась, протянула ей руки и с плачем упала в ноги.

Долго разговаривала с ней игуменья. Рассказ Сары тронул её чуткое сердце. Но самостоятельно решить вопрос о её крещении она не могла. Оставив девушку в своих покоях, игуменья немедленно поехала к епископу.

Епископ был горячий и решительный.

– Крестите, мать, девушку и оставляйте у себя, а то дома её со свету сживут. Делайте всё без огласки. Если родные приедут, девушку не отдавайте, грозить станут – посылайте ко мне.

Так и сделали, как сказал владыка, и родным, когда они приехали за Сарой, ответили так, как было велено.

Прошли годы.

Сара никуда не уезжала из приютившего её монастыря, а вступила в число сестёр обители и пошла трудным монашеским путём.

Умерла она схимонахиней (прожив в схиме много лет), передала этот рассказ одному священнику, который рассказал его моему знакомому, а тот – мне.

Сижу, уткнувшись в нянино плечо, и плачу. А по всему дому разносится мощный баритон отца, который что-то выговаривает матери; она отвечает ему сердитым звенящим голосом.

Всё в нашем большом доме стихло, все притаились, как во время сильной грозы.

– Господи, и когда же они перестанут ссориться? – вздыхает няня. – Не плачь, солнышко! Разве господа первый раз так громко бранятся? Пора привыкнуть. Вон, смотри, как хорошо дети играют в саду, иди к ним.

– Они маленькие, ничего не понимают, а мне тринадцать лет, я знаю, как ужасно, когда папа ссорится с мамой.

– Ну, ты с малых лет не выносила их ссор и всегда принималась плакать, – вспоминает няня и гладит мою голову. – Слышишь, тихо стало. Видно, барин ушёл на свою половину.