Ворота твердыни располагались на высоте нескольких десятков ярдов над землей, и чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по узкой, хоть и надежной горной дороге, которая простреливалась со всех сторон. На некоторых ее участках были установлены различные инженерные сюрпризы в виде механических мостов, которые могли внезапно убираться, обрушивая нападавших в пропасть. Ни разу за историю это гнездышко не взяли штурмом.

Шальные глаза Номи светились азартом, и дрожь от контакта мгновенно отражалась в моем сердце, вибрируя, как часовой механизм. Как в первый раз, я смотрел в эти чистые, цвета небесной лазури глаза, дивясь, что никогда раньше не замечал их истиной красоты. Но нам явно было не по пути. Словно немой запрет, это легло между двумя рунианцами с момента самой первой встречи. Чем-то смутно тревожным я видел любые мысли о ней и нашем будущем, понимая, что оно у каждого будет своим собственным.

– Берегите себя, ну и не поминайте лихом, – бросил я им и принялся торопливо подхватывать тюки с едой и вещами, понимая, что начинаю сомневаться в своем выборе.

Не дело мучить себя почем зря. Спасение в таких делать только одно – срочно делать отсюда ноги. Конечности вдруг перестали слушаться, и хоть я старался как можно быстрее свалить, но ничего не мог с собой поделать. Волнение накрыло с головой, до дрожи в поджилках. Прежде, чем удалось взять себя в руки, я дважды запутался в ремнях заплечного короба, закидывая его на спину, оступился и чуть не рухнул, задев проводимого в поводу мимо нас тяжело груженного коня. Ярость от бессилия перед позорным волнением прокатилась по телу теплой пьянящей волной, прежде чем пришло осознание, что на моих пальцах сухо потрескивают искры.

– Ну вот, сейчас он шарахнет в землю, и его от нас нипочем не заберут. Кому охота плыть с чокнутым шаманом? Говорила же, его надо было напоить! – в глазах Номи плясали кавильгиры[5].

Она от души потешалась над моим бессилием перед эмоциями, с лихвой упиваясь возмездием, которое обрушивала на голову друга-предателя. Мысли о бегстве снова посетили меня, теперь уже не показавшись позорными. Собрав остатки воли в кулак, я тремя резкими движениями накинул сумочные ремни на плечи и, ударившись о землю, перекинулся в волка и бросился прочь.

Вы не ослышались, мне и правда доступен переход в форму снежного волка, что является одной из отличительных черт полученного мной при рождении дара – шаманизма. Способность в единении с природой постигать ее дикие стороны и принимать облик животных бывает обусловлена разными факторами. Существуют, к примеру, ликаны – для них форма зверя является проклятием, которое они не могут контролировать. Совсем другое дело друиды. Для них перерождение в животных становится частью жизненного цикла. Многие друиды уходят в мир теней, полностью отвергая прежнюю оболочку.

Шаманы же, в зависимости от склонности, обладают возможностью усилием воли пробуждать в душе ярость зверя, высвобождая своего тотемного покровителя из неистовых духов. Одних выбирает медведь, других рысь, третьих морж. Как вы догадались, во время обряда инициации несколько лет назад меня отметил волк. Его дух поселился в сердце рунианца, и время от времени я мог давать ему волю.

За спиной послышался крик Номи, сопровождаемый хохотом Свелко:

– Песик, нельзя к воде!

Но мне уже было не до них. В шесть или семь больших прыжков я преодолел расстояние до барка, и взлетел по стропам на верхнюю палубу. Кормчий недовольно зыркнул в мою сторону, но промолчал. Трусит. Я давно привык к тому, что простому обывателю на уровне инстинктов неприятно находиться рядом с диким животным, пусть и одушевленным. Впрочем, меня это нисколько не волновало. Билет был куплен заранее, и он все прекрасно видел со своего поста.

До отплытия оставались считанные минуты. Наш путь не должен был занять много времени, не более двух дней при хорошей погоде. Нутро же говорило мне об отсутствии малейших намеков на бурю.

На корабле за каждым членом экипажа судна, включая пассажиров, было закреплено личное спальное место, как правило, в общих каютах. Первым делом я отправился искать свой угол и крепить поклажу. В море полно сюрпризов, и, если все заранее не подготовить, можно запросто остаться без ценных вещей. И денег – додумал я, глядя, как матросы рубятся в кости.

Торговый барк представлял собой широкое и не слишком изящное судно, но оно и не должно было выглядеть красивым. Такие корабли способны перевозить многотонные грузы и не боятся даже сильных штормов. Я с интересом изучал его устройство. По всей видимости, с этой посудины демонтировали часть штатных орудий в угоду снижения водоизмещения. Палубные бревна были некрашеными, но хорошо просмолены и отполированы тысячами шагов, а мачты туго скрипели под весом натягиваемых и уже ловящих ветер парусов.

Тугой толчок возвестил нас о том, что судно двинулось в путь. Как ни странно, но я сразу же испытал облегчение, а все тревоги и заботы, тотчас отступили, оставляя место для чего-то нового. Где же ты, приключение? В каких краях ожидаешь очередную буйную голову. Я вышел на палубу и пристроился неподалеку от капитанского мостика, сев прямо в тень массивной бочки и уперев спину в борт.

Оглядываться назад мне не хотелось. Никогда не знаешь, что можно там увидеть: вдруг они стоят и машут руками, или того хуже, уже ушли. Смотреть вперед тоже пока не тянуло. Прежде, чем поднять взгляд навстречу испытанию, на которое я обрекся, необходимо было все это пропустить через себя, осознать, почувствовать, потрогать.