Шрифт:
Мышонок и Лось стояли на опушке и глядели вдаль.
– Я понял, – сказал Там.
– Вечереет, – сказал Лось.
И только тут мышонок сообразил, что ему ещё очень-очень долго добираться в свою деревню.
– А скоро стемнеет? – спросил он.
– Домой торопишься? Ладно уж, довезу тебя. – Лось опустил голову к земле. – Забирайся.
Мышонок ухватился лапками за лосиные рога и влез на макушку огромной головы.
– Ну, залез, что ли? Тогда поехали! – сказал Лось и побежал.
Это была самая чудесная поездка на свете!
Лось бежал стремительно и ровно, мерно выкидывая вперёд длинные ноги. Он будто плыл над землёю.
А Там сидел между его рогов, словно в кресле, и глядел, глядел. Мимо пролетали туманы в низинах, берёзовые острова среди полей. Всё это мелькало, мелькало… и Там задремал.
Лось разбудил его у самой деревни.
– Дальше – сам давай. Мне туда нельзя.
Там спрыгнул в траву и тут же увидел Никанора. Тот стоял у околицы, уныло переминаясь с лапы на лапу.
– Беги, заждались уж тебя, – сказал Лось, развернулся и в два прыжка исчез. Будто его и не было.
Только в полночь мышата наконец улеглись, и Мама зашла пожелать им доброй ночи.
– А знаешь, Мам, – сказал Там сонным голосом, – далеко-далеко, у синего леса, на опушке стоит огромный Лось и смотрит вдаль. На наш зелёный лес. Но оттуда, откуда Лось смотрит, наш лес тоже синий.
– Ах, Там, какой же ты фантазёр, – улыбнулась Мама. – Спи уже.
Там закрыл глаза и тут же увидел синий лес. И задумчивого Лося, который кивал ему большой рогатой головой.
Туманный день
Всю неделю мышата обследовали Лунёво и окрестности. В дальние походы Там пока не рвался, тем более что поблизости нашлась куча интересных штук.
Папа показал им место на краю оврага, где к черёмухе была привязана старая тарзанка. Привязана она была так хитро, что, улетая с одной стороны дерева, ты делал огромную дугу над овражным провалом и приземлялся уже с другой стороны. Развлечение оказалось мировое, и мышата летали над оврагом до самого вечера. Укатались они так, что на лапках появились мозоли, и затею пришлось отложить.
В другой день они отправились на Правую реку. В её обрывистых берегах жили ласточки-береговушки. Никанор придумал, что они с Тамом тоже станут береговушками, и братья вырыли во влажном песке глубокую нору.
Мышата по очереди с воплями выскакивали из норы и, маша лапками будто крыльями, скатывались по песчаному склону, изображая полёт. Правда, в ласточки их всё равно не приняли, но день удался.
С каждой прогулки Никанор притаскивал новый инструмент для своей музыкальной коллекции. В овраге он нашёл большой орех с сухим ядрышком внутри, которое постукивало, если хорошенько потрясти; с пляжа принёс ракушку: она гудела, если в неё правильно дуть. Правильно дуть получалось только у Никанора. Он вообще оказался «музыкально одарённый ребёнок», как сказал Папа.
А вчерашний день пропал почём зря из-за недозрелой земляники, которой они объелись. Мышатам пришлось лежать дома до самого вечера и грызть дубовые корочки, чтобы вылечить животы.
Сегодня утром Там томился и нервничал. Он еле дождался конца завтрака и потянул Никанора за лапу:
– Ну пойдём уже.
Дожёвывая на ходу, мышата выскочили из норы… и застыли на месте!
То, что они увидели, было совсем не похоже на их родной вишнёвый сад.
– Ничего себе-е-е-е… – протянул Там. – А куда всё подевалось?
Всё вокруг было укутано чем-то пушистым, белым. Оно плавало в воздухе, а в нём, как в молоке, плавали и тонули деревья, заборы, дома. В двух шагах ещё что-то можно было углядеть, а дальше всё совсем исчезало в этом странном белом.
Конец ознакомительного фрагмента.