Ну точно, как с колесницами!

… Зато первый моложе, причем лет на десять. И ран у него серьезных еще не было. А этот, допустим, «палус» высокий имеет, дерется долго, но все последние игры «стоит». Будет и дальше «стоять» — или выпустят лошадку? Вот и пригодился Аякс!

— Папия, Папия! Вон там, во втором ряду! Юлия Либертина, ее дом сразу за Форумом, я там позавчера был.

— Стихи ей поднес? Ну и как?

— Ну... Обещала плащ подарить. Потом, к зиме ближе. А между прочим, прическа у этой Либертины...

— Хозяйка, да погляди же ты! Сейчас андабаты драться станут, десяток на десяток!..

Андабаты — это кто? Нет, не объясняй, не надо.

Все равно смотреть не стану. Вот если бы андабатов этих да прямиком на первые ряды Цирка направить. И начать, конечно же, с ланисты Батиата!

А почему бы, собственно, и нет?!

Я наметила семь бойцов — из тех, кто долго «стоял». Три раза проиграла, четыре — выиграла. Немного, конечно, не одна я такая умная. Но вот с Эномаем, который из «галлов», иначе вышло. Тут мы с Аяксом чуть не поругались. Шумел одноглазый, ручищами размахивал. Мол, да простит мне твой гений, но ты, хозяйка, в таких случаях слушаться должна, я на арене песок нюхал, пока ты еще под стол бегала!..

И — пятьсот сестерциев. Премудрость [3] , Папия! Но главное... Нет, не знаю я еще главного. И понадобится ли мне это главное, тоже не знаю.

Значит, узнать надо!

— Папия, можно идти.

Нет, подождем. Зачем хозяйке в толпе пихаться?

Оглянулась. Встала.

— А что? Игры уже кончились? Аякс, ты говорил, что в школе Батиата пирушки случаются.

— Не пирушки, госпожа Папия, — серьезно поправил одноглазый. — У «волчиц» пирушки, а у нас — свободные трапезы.

Свободные? Аякс тяжело кивнул.

— Как есть свободные. Всех пускают, только угощение приноси. А главное — перед боем они, трапезы, случаются, так что назавтра половина ребят свободными станут. Только Харону асc заплатят.

Ясно. Интересно, когда ближайшая?

После того когда я рассказала Учителю о том «главном», что мне все-таки удалось узнать (ох, лучше бы не узнавать никогда!), Он удивленно вздернул брови.

— Даже так? Ты молодец, обезьянка! Большой молодец!..

Тогда Он впервые меня так назвал. А я почему-то не обрадовалась.

— Сиятельная Фабия Фистула! Сиятельная Фабия Фистула!

Солнышко греет, на белесом жарком небе ни облачка, зато и пыли нет — ночью дождь случился. Словно по заказу.

— Сиятельная Фабия Фистула! Дорогу сиятельной Фабии Фистуле!

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Из переулка, что от Дороги Сципиона к Острову Батиата — мальчишки врассыпную. Пятки шлепают, скользят по влажному камню. Резво мелюзга капуанская бежит, точно на нее дюжину волкодавов-молоссов натравили. Оголодавших.

— Дорогу сиятельной Фабии Фистуле!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Несут! Несу-у-ут! Разбегайся-я-я!

А чего бы не поорать, глашатаю вторя? Событие как-никак. Хоть Капуя-город, хвала богам-заступникам, и не маленький, не Анниев Форум какой-нибудь, но и не Рим все же.

— Сиятельная Фабия Фистула!

Кто же она, эта сиятельная? И собой какова?

Кто именно — не вопрос. О таком спрашивают редко, почти никогда. В Риме — потому что там всех сиятельных и так в обличье знают, нагляделись на ясные солнышка, накланялись. А за римскими воротами таких вопросов предпочитают не задавать — от греха да от кулака подальше. Вечному Городу виднее, кто сиятельный, кто нет. Сиятельная — и ладно, от лишнего поклона лоб не треснет. Значит, можно не мудрить. Конечно, с красной каймой шутить не следует, так и префекта городского напугать можно. Значит, просто сиятельная. То есть не просто, а сиятельная вдова.

—Дорогу сиятельной Фабии Фистуле! Несут! Несу-у-у-ут!!!

Нет, еще не видать. Мальчишки вперед побежали, кто повзрослее и не столь поворотливее, к стенам жмутся, а глашатай со скороходами им помогают. Узок переулок, как раз на одни носилки. А если ненароком сиятельную толкнешь?

Вдова почему? А чтобы о муже ее сиятельном не думать и его сюда не звать. Прожил! Исполнил долг перед родным Римом — и стоит бюстом восковым в собственном доме где-нибудь на Палатине. Сенатор, допустим. Не консуляр, не бывший цензор, тех поименно знают, просто. Для Капуи хватит. Был себе сенатор — и помер.

Вдова — а лет сколько вдове? Если старая, быстро поймут, догадаются. Голос! Разок похрипеть да пошамкать можно, но чтобы день за днем? Средних лет? Лучше всего, но беда: полнеют матроны от жизни сидячей. Все у очага шерсть прядут, дом только ради храма покидают. То есть ерунда это, еще как покидают, с визгом даже, но за римскими стенами привыкли: если матрона, значит, солидность в ней видна, основательность. Такая, что талию даже корсет-мамилар из кожи бычьей находит с трудом.

А какая солидность, когда ребра кожу рвут?