– Англичанин, ирландец и итальянец с шотландским именем, – кивнул Каллен. – Неудивительно, что вам нужна большая кровать.

Они разделись, стоя бок о бок у края кровати в фургоне, освещенные только маленькой лампой. Он снял лоферы, положил их в узкий шкаф, затем вытащил ремень, стянул брюки и повесил их на вешалку вместе с другой одеждой. Она наблюдала, как он снова повернулся лицом к кровати и расстегнул рубашку, его большие и указательные пальцы медленно спускались вниз, потом к правой манжете, затем к левой. Он вернулся к шкафу, отвернулся от нее, снял рубашку и положил ее в корзину для белья. Наполовину прикрывшись дверцей шкафа, наклонился ближе к полкам, чтобы выбрать футболку.

Но она подошла сзади и прижалась грудью к его спине.

– Не надевай ничего сегодня, – сказала она.

– Ты же знаешь, я…

– Ш-ш-ш, – прошептала она и развернула его к кровати, прижавшись всем телом.

– Дай мне тогда выключить свет, – сказал он.

– Пожалуйста, просто заткнись, – тихо ответила она.

У кровати она встала к нему лицом, села, быстро сняла белье и поставила свои ноги по сторонам от него. Она стянула его боксеры до бедер, коленей, лодыжек, он отбросил их ногой, а она притянула его ближе и взяла в рот, ее руки сжали его ягодицы. Он положил руки ей на плечи и пробежал пальцами вниз по позвоночнику, так далеко, как мог дотянуться, а потом снова вверх. Она застонала и выгнула спину от удовольствия, как кошка, которую гладят, она прерывисто вздохнула, а потом снова, и тогда он понял, что она плачет.

Он отстранился, встал перед ней на колени и приподнял ее лицо, но она не дала ему заговорить, притянула его на себя, сверху, и сказала:

– Пожалуйста, не говори ничего. Я хочу чувствовать тебя внутри.

– Подожди… – прошептал он.

– Прошу, – перебила она. – Пожалуйста, кончи во мне. Пожалуйста.

Она жадно притянула его руками и ногами, пока он снова не отстранился, и скрестила лодыжки на его копчике. Он хотел быть нежным, потому что она наконец-то дала волю своим эмоциям, и ему хотелось дать ей все, что ей было нужно, но она сказала:

– Не жди меня, малыш, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты кончил.

– Сначала ты.

– Нет, не жди, – возразила она. – Мне нужно почувствовать, как ты кончишь во мне.

Обычно они совсем не так занимались любовью, но именно этого она сейчас хотела. Она крепче к нему прижалась и ускорила темп, надеясь, что он подхватит, и все стало быстрым и резким для них обоих. Когда его дыхание участилось, то и ее тоже, и вот он упал на нее, их тела напряжены, а мышцы сковало, ее ногти и зубы сильно впились в его кожу.

Они лежали так, обнявшись, пока не стихла дрожь. Потом она шмыгнула носом, сглотнула и прижалась губами к его щеке.

– Я слишком сильно тебя укусила, – прошептала она.

– Нет, – ответил он.

Прошла еще минута.

– Я забыл задернуть шторки, – сказал он. – Наверное, Ричи все это видел.

– Мне плевать, – сказала она.

Он хотел спросить, все ли в порядке, сказать, что понимает ее горе и точно знает, как она себя чувствует. Но это были бесполезные слова, неправда, они не могли успокоить так же, как тишина и прикосновение любимого человека. Поэтому он долго лежал молча и неподвижно, чувствовал ее слезы на своей щеке и думал обо всех людях, которых они похоронили, и том горе, что им еще предстоит пережить.

Она смотрела, как он стоит у кофемашины и наливает ей в чашку кофе, не пролив ни капли, добавляет немного миндального молока, трижды помешивает ложкой, а потом кладет ее на аккуратно сложенную пополам бумажную салфетку. Он был одет в треники и светло-голубую футболку; она, только-только проснувшаяся, была завернута в одеяло из искусственного меха и облокачивалась на край стола. Он протянул ей кружку.

– Я могу сделать кондиционер потеплее, если тебе холодно, – сказал он.

– Нет, это приятное чувство, – сказала она и чуть отпила кофе. – Давно ты встал?

– Где-то полчаса назад.

– И что делал?

– Пил кофе и ждал тебя.

– И как там на улице? – улыбнулась она.

– Душно, – признал он.

– Стоит сказать, сержант, – еще раз отхлебнула она, – вы делаете прекрасный кофе. И как у тебя так получается не разлить все кофе на стол?

– Надо держать носик над краем чашки. А потом наливать медленно и равномерно.

– Медленно и равномерно, – повторила она и снова улыбнулась.

– Что? – спросил он.

– Ты мне напоминаешь папу и старшего брата, вот и все.

Он вернулся к своему месту у краешка стола и снова взял свою чашку с кофе.

– Сразу обоих?

– Мы раньше звали Галена «Эд младший», – ответила она. – Что бы ни делал папа, он все повторял.

– Твоя мама сказала, что вы были близки.

– С Галеном? – уточнила она и согласно кивнула. – Ему было восемь, когда родился Брайан. А меня он старше на двенадцать лет. Он был моим защитником.