Тогда Хойл поднял глаза на горизонт за крышами:

– Я часто сомневаюсь в своих предположениях, пока они не подтвердятся надежными фактами. Мне правда он очень не нравится. Однако мнение одного моего знакомого, адвоката, еще более непреклонно.

– Могу я спросить, почему?

– Ройс – настоящий агитатор. Использовал свое положение для разжигания расовой ненависти. На чем хорошо наживался.

– Белый проповедник-расист?

– Антибелый расист.

Демарко кивнул. Он таких знал.

– Но у вас, в отличие от вашего друга, есть другие подозрения?

– В мире полно подозрительных личностей, сэр, – Хойл снова выразительно посмотрел на Райана.

– Это правда. Чем вы занимаетесь, мистер Хойл?

– Занимаюсь? Я дышу, я ем, хожу в туалет, поддерживаю водный баланс. Последнее особенно важно в такой жаре. Вам стоит носить воду на тренировки.

– Я запомню. Я пока…

– Если же вы интересуетесь, чем я зарабатываю на жизнь, то я много лет был судмедэкспертом Гробового округа.

– Гробовой округ? Серьезно?

– Комично, правда? Гробовой судмедэксперт.

– Мы сейчас в Гробовом округе?

– Нет. Он примыкает к востоку от нас.

– И сейчас вы вышли на пенсию?

Полуулыбка Хойла стала чуть шире.

– Ваши следовательские навыки вполне очевидны, сержант.

– Прошу прощения. От старых привычек тяжело отказаться.

– Вы спрашиваете, – отмахнулся Хойл от его извинений, – интересуюсь ли я этим просто потому, что я эстет?

– Боюсь, я не уверен насчет определения этого слова.

– Нахожу ли я искусство и красоту в деталях этого зверского преступления?

– Я такого не предполагал.

– Жаль, потому что тогда были бы правы. В каком-то смысле. Столь совершенное исполнение достойно восхищения и даже уважения в любом начинании. Разве я не прав?

– Даже если речь идет об убийстве девушек? Простите, но в этом я не вижу ни искусства, ни красоты.

– Разница в выбранных профессиях, видимо. Вам нужно предчувствовать одно, а мне – совсем другое.

– Ладно, – сказал Демарко. – Наверное, я понимаю, о чем вы.

– С другой стороны, сержант, мои интересы никогда ничем не ограничиваются.

Взгляд Демарко стал еще подозрительнее.

– Вы все ждете, когда я пошучу? Может, вы работаете на семью Джейми? Пытаетесь выяснить, достоин ли я ее.

– Я верю, что это лучше всего выяснит мисс Мэтсон.

– Тогда, может, объясните, зачем вы втянули меня в эту беседу?

– Вы верующий, сержант?

– Что, простите?

– Вы упомянули Господа всуе, чтобы выразить презрение, как мне показалось. Ранее в этой беседе, в которую вас невольно втянули. У вас есть вера?

– Вы имеете в виду… христианство?

– Знаете, это все ложь. Истинный Иисус был ессеем. Гностиком.

– Я не до конца понимаю этот термин.

Тут между мужчинами, прямо в дюйме от носа Демарко, скользнуло ярко-желтое пятно. Он резко отпрянул назад, но в следующую секунду увидел, что же теперь порхает мимо широкой груди Хойла. Бабочка.

Хойл не дрогнул и не отвел взгляда от Демарко.

– Вас напрягает этот разговор, сэр?

– Да, можно сказать и так.

– Вот что интересно, – продолжил Хойл. – Среди убитых нет ни одной белой. Все афроамериканки с чуть светлой кожей. Что вы об этом думаете?

Демарко будто хлыстом ударило от внезапной смены темы разговора Хойлом.

– Ну, – сказал он, – либо фетиш на девушек с подобным цветом кожи…

– Либо?

– Либо ненависть к ним.

Хойл улыбнулся. Он наконец отвел взгляд, чтобы проследить за бабочкой, которая проплыла по тихой улочке и села на куст клетры.

– Солнечная бабочка, – сказал он. – Phoebis sennae. Самка.

Он достал из кармана белый платок и промокнул им лицо и голову.

– Бабочки и колибри, – заявил Хойл. – Каждое лето мы от них страдаем.

И затем мужчина сделал престранную, по мнению Демарко, вещь. Вытянув обе короткие тяжелые руки, в одной из которых между большим и указательным пальцами все еще был зажат белый платок, Хойл медленно и с чувством взмахнул руками, словно, несмотря ни на что, сам надеялся взлететь. И он правда начал двигаться – медленно зашагал к улице вверх по холму с сорняками, все еще размахивая руками.

– Я предлагаю вам начать свою деиндоктринацию с «Евангелия от Фомы», – сказал Хойл, не поворачивая головы. – По возможности в оригинале, на коптском.