Джайна спокойно посмотрела на него.

– Тралл, мне кажется, ты не до конца осознаешь серьезность ситуации. Из этого не выйдет ничего хорошего. Если ты своим молчанием поддержишь то, что на самом деле осуждаешь, то втянешь Орду в войну. А Вариан…

– Вариан чересчур вспыльчив, – отрезал Тралл.

– Как и Гаррош.

Тралл вдруг засмеялся.

– Эти двое даже не подозревают, насколько они похожи.

– Из-за их сходства и несдержанности снова могут начать гибнуть живые существа, а война в Нордсколе была совсем недавно.

– Ты знаешь, что я не хочу войны, – покачал головой Тралл. – Я привел свой народ сюда, чтобы избежать бессмысленных столкновений. Но, честно говоря, с твоих слов получается, что Вариан в любом случае ко мне не прислушается. Он не поверит мне, даже если я и в самом деле публично осужу это нападение. Ведь так?

Джайна не ответила, а лишь сильнее нахмурилась.

– Я… Я бы постаралась его убедить.

Тралл печально и ласково улыбнулся, положив громадную ладонь на ее тоненькое плечо.

– Я выскажу свое презрение к нарушению данного Ордой слова… но не более того, – он посмотрел на окружавшую их мрачную болотистую местность. – Я выбрал Дуротар, чтобы дать моему народу место, где они могли бы начать новую жизнь. Медив сказал мне привести их сюда, и я решил прислушаться к нему, хотя ничего не знал об этом континенте. Когда мы прибыли сюда, я увидел суровый край. Он не цвел так, как земли Восточных королевств. Даже в местах, где есть вода, как здесь, например, было трудно существовать. И все-таки, несмотря на это, я решил остаться. Дать моему народу шанс испытать свой дух на этой земле. Их дух все еще крепок, но земля… – Тралл покачал головой. – Мне кажется, Дуротар отдал нам все, что мог. Я должен позаботиться о нем, о своем народе.

Джайна посмотрела ему в глаза. Она коснулась своих волос, чтобы убрать с лица мешавший золотистый локон. Жест был девичий, но в ее глазах и словах читалась воля правителя.

– Я понимаю, что в Орде все устроено иначе, чем в Альянсе, Тралл, но… Если ты найдешь способ сделать то, о чем я прошу, тебе откроется еще одна возможность, которой иначе не будет.

– В любую секунду нас окружает множество возможностей, Джайна, – возразил Тралл. – Будучи в ответе за тех, кто нам доверяет, мы обязаны рассматривать каждую их них.

Волшебница протянула к нему руки, и орк взял их в свои ладони.

– Тогда мне остается только надеяться, что Свет укажет тебе путь, Тралл.

– И я надеюсь, что твои предки будут оберегать тебя и твой народ, Джайна Праудмур.

Джайна тепло улыбнулась ему, как в недалеком прошлом улыбалась другая светловолосая девочка, и затем вернулась в свою шлюпку. Однако, когда Тралл могучим движением оттолкнул шлюпку от берега, он заметил небольшую складку меж бровей волшебницы. Джайна все еще была встревожена.

Как и он.

Тралл скрестил руки на груди, глядя, как вода несла Джайну прочь, в сторону дома. Эйтригг тихо спустился с холма и присоединился к своему вождю.

– Какая жалость, – произнес Эйтригг, по-видимому, в пустоту.

– Что именно? – спросил Тралл.

– Что она не орк, – пояснил Эйтригг. – Сильная, умная, с большим сердцем. Сама по себе вождь. Она бы выносила сильных сыновей и храбрых дочерей. Когда-нибудь она станет для кого-то отличной спутницей жизни, если сама того захочет. Жаль, что она не орк, и не может стать твоей.

Тралл не сдержался. Он запрокинул голову и громко рассмеялся, спугнув сидевших на соседнем дереве ворон, которые злобно закаркали и, хлопая крылями, полетели искать место потише.

– Мы только что закончили воевать с Королем-личом и самим Кошмаром. Наш народ голодает, страдает от жажды и возвращается к варварскому образу жизни. Король Штормграда считает меня животным, а стихии остаются глухи к моим мольбам. А ты говоришь о женщинах и продолжении рода?

Старый орк остался совершенно невозмутим.

– Когда же еще об этом думать? Тралл, Орда сейчас в очень шатком положении. Под вопросом даже твой статус вождя. У тебя нет ни спутницы, ни ребенка – никого, кто бы продолжил твой род, если ты вдруг отправишься навстречу предкам. Ты, кажется, даже не думаешь об этом.

Тралл зарычал.

– У меня есть заботы посерьезнее, чем заводить интрижки, искать себе возлюбленную или делать детей, – отрезал он.

– Как я и говорил, именно из-за этих забот так важно завести семью. К тому же ты нигде в мире не найдешь такого умиротворения и ясности, как в объятиях своей истинной возлюбленной. И сердце никогда не радуется так же сильно, как при звуке смеха твоего ребенка. Эти радости ты откладывал, наверное, слишком долго. Я сам когда-то знал их, хотя их у меня и отняли. Но я не променял бы эти радости ни на что другое – ни в этой, ни в какой-либо иной жизни.