Это была довольно удачная, если можно так выразиться, катастрофа.

Удостоверившись, что лайнер не скоро придет в себя от колючего «поцелуя» астероида, я пожелала ему всего хорошего, махнула на прощание ручкой, и только меня и видели.

Следуя данным главного компьютера до Фейяры, я доберусь через двадцать часов. Включив автопилот, я отправилась обживать свое новое жилище. Об Анатабель я не забывала. Нужно было найти подходящее место, где ее воскресить.

В комеате было холодно. Система отопления еще не набрала нужные обороты. И потому, из всех вещей, оставленных перед отсеком управления, одеяла, едва попав в мои руки, тут же перекочевали на плечи. Еще бы! Я в какой-то тряпочке, едва прикрывающей наготу. Хорошо, что в пылу азарта, я совершенно забывала про холод. Было бы обидно в самый важный момент взять и превратиться в ледяную статую.

Процедуру воскрешения решила провести в отсеке, именуемым по моему опыту «столовой», хотя в помещении не было даже стола. Только голые теплоизоляционные стены, мягкий пол, да по центру потолка пара ламп, похожих на днища раскаленных до красна сковородок.

– Извини, Ан, понимаю, ты являлась на этот свет в более уютном месте, но мне, кажется, здесь гораздо теплее, – произнося эти слова, я чувствовала, как от холода меня начинает трясти. Время эйфории ушло в прошлое, ничего не поделаешь.

Я бросила на пол вещи, оставив в руке лишь одно из платьев. Из него я осторожно вынула коробочку.

– Учти, я тебе не скажу, что ты клон. В принципе вы ведь одно и то же, – рассуждала я вслух.

Прежде, чем открыть коробочку, я задумалась: «А что сказать по поводу ее воскрешения? Она ведь будет задавать вопросы…»

– Дорогая, тебя накачали наркотиками и тебя преследовали галлюцинации. И слава Дарьяну, что ты очнулась. Тебя никто не убивал, – я вздохнула. – Какой бред! Я бы не поверила. А ну и ладно…

И, вообще, кто сказал, что разговаривать самому с собой плохая примета? Если бы не холод, мне бы сейчас было бы очень хорошо.

Наконец, я решилась, открыла коробочку, и без лишних церемоний вытряхнула ее содержимое на пол. Мысленно порадовалась, что «Белла» по-прежнему с собой, а значит, неприятностей не будет.

Некоторое время кисть руки лежала неподвижно. Она была покрыта каплями крови, и казалась не по возрасту Анатабель старой и костлявой. Перстень с большим эсмеральдом в окружении сверкающих оранжевых алмазов, казался неуместным. И вдруг кисть зашевелила пальцами, послышался скрип ногтей по полу. Из кисти начала расти рука, затем плечо, и так далее, далее… Я уже не смотрела, ждала, когда все кончится. Даже вышла за дверь, лишь бы не слышать звуки, которыми сопровождался процесс воскрешения.

– Я очень, надеюсь, что у тебя с головой все в порядке. Очень, очень… – шептала я, дуя на руки. Изо рта шел пар, но рукам теплее не становилось.

Неожиданно за дверью раздался душераздирающий женский крик, граничащий с визгом. Я, конечно, ожидала нечто подобное, но от этого крика сделалось не по себе. Просто оторопь взяла.

К моменту, когда крик затих, я взяла себя в руки, и решительно открыла дверь.

Анатабель бегала по комнате, в чем мать родила. В одной руке она прижимала к груди платье, а другой стучалась в стены. Увидев меня, замерла ошарашено. Ее белые волосы, спадающие волнами на плечи, и бледное лицо делали ее похожей на гипсовую статую.

– Ан, это я Лануф, – тихо проговорила я. – Узнаешь меня?

Но вместо ответа она вдруг вновь разразилась оглушающим криком, и заметалась по комнате.

– Анатабель! – не выдержала я. – Прекрати орать и оденься!

Она остановилась, глядя на меня полными ужаса глазами, и дрогнувшим голосом спросила:

– Где я?

– Потом узнаешь. Одевайся. Я буду задавать вопросы, а ты отвечай, понятно?

Она лихорадочно затрясла головой. Я дождалась, когда она начнет одеваться, и задала первый вопрос:

– Ты меня узнаешь?

– Да, нет, нет, да, нет, – растерянно запричитала она. Ее взгляд бегал по сторонам, словно она пыталась найти ответ вокруг себя.

– Так да или нет?

– Да! То есть нет. Ты ведь Лануф? Правда? Или нет? Я ничего не понимаю… – она успела просунуть вторую руку в платье, и, съежившись, села на пол. Потом затряслась в рыданиях.

– Не убивай меня… – проговорила она, – Антич, умоляю…

– Никто тебя не убьет, – твердо сказала я. – И я не Антич. Я Лануф.

– Она дождалась, когда я очнусь, и пришла с мечом. Сказала… – Анатабель уткнулась, всхлипывая в ладони, и со стоном договорила, – сказала, что я не должна жить. Я должна умереть и… – подружка подняла голову, и дотронулась пальцем до шеи, потом с недоумевающим видом провела по ней, имитируя действия меча. Она уже не плакала, ее сотрясала нервная дрожь. – Моя голова отделилась. А я будто в голове, а вокруг зеркала, много, много и я вижу, как Антич рубит мечом мое тело. Я свихнулась, да? – она с отчаянием посмотрела на меня в упор. – Скажи, Лануф.