– А Анатабель, какую игру ведет она?

Конечно, сообразила я, откуда ему знать, что мы помирились.

– Никакую. Мы помирились. И кстати, пора бы за ней идти.

– Ты уверена, что это необходимо сделать?

– Конечно!

Султан отступил на шаг.

– Хорошо, вы вчетвером останетесь здесь. А я и Энрико сходим за ней.

Едва он это произнес, отсек огласился злорадствующим женским смехом. Больше всех испугалась Ирлиса. Она вскочила, и бросилась к мужу.

– Здорово придумал, Татхенган! Уйти, оставить женщин и ребенка без мужской поддержки, – воскликнул голос.

– Кто это? – спросил султан, обращаясь к нам.

Но ответом послужил красноречивый жест Ирлисы, закрывающей свой рот ладонью. Но сам он все понял по ее глазам. Я тоже поняла, кто это, даже, несмотря на некоторое различие в голосах.

– Антич? – вставая с кресла, спросила я.

Но в отсеке был лишь ее голос.

– Лануф… У меня есть для тебя подарочек. Держи!

Я закрыла глаза, решив, что это как тогда – в зеркальной комнате – на пол упадет голова несчастной подружки. Ее подарочек упал. Но не на пол. На стол, на котором испуганно запрыгала Ворона. Звонкий звук заставил меня открыть глаза и повернуть голову. Это был перстень с зеленым эсмеральдом. От увиденного перстня лихорадочно забилось мое сердце и сбилось дыхание. Перстень подкатился к Вороне, вынудив ее отбежать на другой край стола.

– Кольцо! Кракр!..

– Что ты с ней сделала? – яростно выкрикнула я, глядя в потолок. Именно оттуда доносился голос Антич.

– Рассказала правду.

– Ты… Кто тебя просил? Что добилась своего?

– Почти. На войне все средства хороши, согласись.

Я вздохнула, напомнив:

– Но ты обещала, что не убьешь ее…

– А ты разве никогда не нарушаешь своих обещаний?

Ворона допрыгала до Нацтера, с опаской оглядываясь по сторонам, и обнадеживая, прошептала:

– Она живая…

– Мерзавка! – закричала Антич. – Ты зря это сказала. Пойду, закончу свое дело!

– Не-ет! Антич! Не уходи, – я была в отчаянии.

Возникла пауза. Тишину нарушало лишь всхлипывание Ирлисы.

Ворона хотела еще что-то сказать, но Нацтер, предупреждая возникновение неприятных последствий из-за ее словоохотливости, схватил птицу за клюв. Она такого поступка с его стороны никак не ожидала, тут же присела, стала пятиться хвостом вперед, намереваясь вырвать из его рук самую болтливую часть головы.

– Тсс, – прошипел Нацтер, отпуская клюв. Птица шлепнулась на заднее место и возмущенно защелкала. Затем, игнорируя предупреждение, прокаркала несколько раз. Нацтер одарил ее сердитым взглядом, и она присмирела, буркнув: «Унорихеор».

Я со вздохом опустилась в кресло, и склонилась, обхватив голову руками.

Татхенган продолжал обнимать жену, а свободную руку положил мне на плечо. Он хотел помочь, но не мог. Обстоятельства были выше его сил.

– Не плачь, Лануф. Все образуется, – утешая, проговорила Ирлиса.

– Ты плачешь, Лануф? – вновь раздался голос Антич. Кажется, она обрадовалась.

Я подняла голову. Нет, я не плакала. Ни слезинки не выпало из глаз. Я была слишком спокойна.

– О, ты разочаровала меня. Чего тебе плакать, правда? Особенно по покойникам, – она рассмеялась.

Конец ознакомительного фрагмента.