— Зачем? — Чуть не рассмеялся Ремфам такому сложному и неэффективному плану. — Если единственное лекарство у меня, то пусть себе вымрут. Хаосисты — наши враги, и Тьма лишь обрадуется, если мы без всяких усилий их одолеем.

— Не единственное, в том и дело, — Намира начала размышлять, чего такого Тьма нашла в этом жестоком оболтусе. — Лучше вылечить мутаторов самим, раньше Маррут, и тогда Махаар отойдёт нам, а не Зорату.

— Тогда просто нападем на Махаар, пока он ослаблен, — Дарсвет следовал логике своего наставника под его одобрительный кивок. — Основное население нашей деревни, что живёт под поверхностью, огромно и готово к бою.

— Какой ещё сюрприз вы утаили от Тьмы? — Намира еще не до конца отлетела от ради непонятных затей удерживаемого в плену нава. — Орды нежити в семейном склепе? Отряд богов-громовержцев?

— Нежить хрупка, боги непокорны, — Ремфам обиделся в том, что его дары Тьме восприняли как личные козыри, способные быть пущенными в ход и против неё. — Души всех жителей Айна после смерти я помещаю в железные тела, чтобы они продолжали служить мне.

— Они будут запасным планом, — вздохнула Намира, переступив на месте, — если мутаторы откажутся прекращать мутации…

Нашар, город Махаар

Ушумгаллу — золотая чешуйчатая драконесса, главный целитель Махаара — лишь горестно взирала на всё увеличивающееся число больных в лазарете. Ни Исцеляющий Огонь, ни перестройка организма Первоматерией не могли остановить болезненное усугубление преобразований поступавших под её попечительство хаосистов. Те, кто имел усовершенствования, сходные по морфологии с органами животных, стремительно преобразовывались в этих самых зверей, теряя разумность при этом. Если же изменение не имело какого-то аналога в природе, крылатые быстро превращались в сумбурных недееспособных тварей, гротескно проявляющих признаки старых мутаций. Как бы не ругались и не сулили казни Глас Хаоса Тиамат и Вождь Кингу, Ушумгаллу смогла лишь определить источник недуга — проклятие Намиры, а, может, и всего эгрегора, ею водившего.

Потому Ушумгаллу оказалась в смятении и не знала, радоваться ли или рычать озверело, когда неожиданное лекарство в виде горького редкого растения ей принесли сторонники Тьмы, сопровождаемые самой Тиамат. Последняя лишь удручённо сжимала в когтях надтреснутую чёрную сферу — зелёной чешуйчатой пришлось совершить множество уступок обнаглевшим Тёмным ради благополучия своего народа. Например, не задевать более напыщенную Намиру, теперь довольно взиравшую на «завоёванный» город, обеспечить Тёмных храмом, в котором сразу воцарился трёхрогий злобный очкарик, и даже ничем не ответить на то, что чёрная и желтоглазая самка, «главное воплощение Тьмы», отняла новый артефакт у Тиамат даже без лап, лишь при пафосной помощи кулона-магнита.

Но зато удавалось спасти тех, кто ещё не полностью регрессировал в безвольных и беспомощных чудовищ. Трава Калавала в самом деле останавливала всякое распространение Хаоса — даже тогда, когда его не могла остановить воля мага.

Но кто знал, что с исцелением народа от шантажной болезни целители Махаара не смогут тут же облегчённо выдохнуть и хоть немного восстановить силы…

Равлакс не был готов смириться с тем, что навы решили прекратить терроризировать Нашар — слишком легко сдались его покровители. Не был готов смириться с потерей Махаара для дела разрушения старых порядков — они воскресали там если не по доброй воле жителей, так навязанные. Но его воли ещё хватало на то, чтобы доделать порученную ему миссию и доказать бывшим хозяевам Нашара, что отступать незачем, напротив, необходимо поднажать для получения результатов. Так же, как поднажали Тёмные.

Бело-коричневый пернатый стоял в самом центре Мердола — пропасти между тремя горами у Махаара, куда мутаторы погребали своих изувеченных собратьев. Множество материала для добротной работы, жалко, что слишком мало энергии было в самом Равлаксе, чтобы поднять на бой все останки за раз. Даже на то, чтобы открыть несколько окон в Навь, пришлось принести в жертву полосатого чёрно-белого дракона. Строптивым он был, еле получилось его заманить на кладбище по делам деструкторов. Зато призванные и подконтрольные навы станут сговорчивее.

— Именем неименуемого, плотью мёртвой земли и кровью потраченной жизни, я призываю тебя, Морар, наставник неспящих! — Воздев жезл, завертевший гранями с волшебными символами, Равлакс взывал к существу по ту сторону портала. — Приди на пир мертвечины и попробуй смерти врагов!

Ужасающий нав и множество мелких духов, сопровождающих его, явились на зов охотно. Их желания совпадали с просьбой деструктора — и она стала хорошим предлогом для нарушения клятвы Кьлеменетоту.

Навы резво набросились на предоставленный им материал для воплощения. Мелкие и слабые поднимали относительно свежие тела — те, что ещё не ушли в землю под весом наброшенных на них более поздних трупов. Но порой даже от них не оставалось и костей, и тогда духи поднимали в ужасном вихре их прах. Навы сильнее занимали древние тела, вырываясь из земли прямо с нею, образуя каменное тело своим сосудам. Сам Морар был настолько мощен, что одного погибшего ему не хватало. Он стал вбирать в себя, образуя трупный ком, больше и больше древних останков. Через минуту торс из множества тел, широкие, как русла рек, руки и огромная вздутая голова клокочущего вместилища нава поднялись из ямы братской могилы. Морар обрадованно протянул ручищи к городу, чему улыбнулся взлетевший повыше Равлакс:

— Побейте их, а то вам не достанется! — Воздев жезл, он разложил его грани пересобрал их в новом порядке, желая смешать и смести законы физики на горе мутаторов.

* * *

Маррут не выказывала внешне своё возмущение лишь потому, что хорошо могла контролировать эмоции, да и в принципе они не были связаны у неё с мимикой тогда, когда она того не хотела. Но в самом деле… Заражать целый город, чтобы заставить принять религию? Можно ли говорить что-то о свободе воли в такой стране? Чем тирания Тьмы будет лучше разрушения навов?