В зеркале заднего вида мужчина грустно пылил по дорожке между гаражами. Его сгорбленная спина и шаркающая походка не внушали оптимизма. Надо было поскорее уезжать отсюда.

Покрышки захрустели по гравию. Я увозил свою красавицу к себе домой.

Прохладный пожелтевший руль радовал руки своей пластиковой твердостью. Никакой инфантильной мягкости, присущей современным экземплярам. Никаких заискивающих кнопочек и подсветочек. Аскетизм и брутальность. Три спицы, уходящие т-образно от рулевой колонки, и стальное кольцо звукового сигнала, создающее среднюю орбиту на рулевом колесе. Управление тугое. Но зато ты чувствуешь, что у тебя в руках. Тут и правда нужна сила, чтобы управлять этой грациозной девушкой. Нет этой невнятной податливости нынешних авто. Услужливости. Если хотите повернуть, будьте добры быть настойчивее. Еще настойчивее! И увереннее в своих движениях.

Выезжаем из ворот гаражного кооператива. Наконец-то дорога. Я чувствую, как стучат от счастья клапана моего сердца. Ладони становятся влажными от возбуждения. Захватывает дух, словно я лечу. Но я еду. Я еду на своем собственном автомобиле. На своей «Волге» 1968 года рождения. Не знаю почему, но именно этот год производства сыграл решающую роль. Было пару машин и помоложе. Но я выбрал именно эту. Нет. Не так! Мы выбрали друг друга.

А еще, это очень редкая комплектация. Экспортная. Так мне сказали. Тут скорости переключаются не как у всех «Волг», на руле. Тут ручка находится у правой ноги. Она украшена прозрачным многоугольным набалдашником. Искусственный бриллиант размером с кулак. С застывшей розой внутри. Нажимаю газ. Пустая дорога вдоль промзоны. Почему бы и нет!

– Эх, прокачу! – восклицаю я.

И в следующий момент вскрикиваю от боли. Ускорение выбивает передачу, и металлическая трость отстреливает мне в колено граненым стеклом. Я бью по тормозам, завывая нечленораздельным матом. Меня же предупреждали. Несколько раз. Наверно, я в этот момент отлучался полетать в облаках. Безответственность и безалаберность. Так ласково про меня говорит моя жена. И еще добавляет:

– Ведерко с лопаткой, песок в сандалиях!

Я останавливаюсь у обочины и выхожу из машины.

Этот удар отрезвил меня. Привел в чувства. Точнее, вылил на меня ушат вины. Колено саднит, но я хватаюсь за голову. Как? Как я мог такое сделать? Спустить весь семейный НЗ! Это недоразумение! Непростительная несознательность… Надо мчатся к этому мужику!.. Чушь! Какой ненормальный вернет деньги? Но он же не хотел с ней расставаться!.. Да что со мной, в самом деле? Как я мог!

Я достаю мобильный телефон и набираю номер. Долгие гудки.

– Да! – женский голос.

– Простите! А могу я поговорить с Григорием?

– Нет!

– Я не туда попал?

– Попали туда. Только поговорить вы с ним не сможете?

– Почему?

– Потому что он лыка не вяжет. Напился на радостях от горя!

– Так быстро?..

– Долго ли в таком-то возрасте и с его здоровьем… Что вы хотели? Машину вернуть?

Это было еще одно ведро холодной воды. Организм насторожился не зависимо от меня. Какая-то нездоровая кутерьма затевалась вокруг. Наверное, мне следовало почувствовать неладное? Но нет! Я, как всегда, спасовал.

– С чего вы взяли? – промямлил я, имея в виду: «Как вы догадались?».

– Случалось уже такое… Два раза. – Женщина была на взводе. – Только вот что я вам скажу. Не выйдет у вас ничего! Через мой труп! Не машина, а наказание какое-то! С милицией приходите. В суд идите. А за здорово живешь я вам деньги не отдам!

– Да я… просто… просто…

Увиденное, как удар под дых, сбило мне дыхание и заставило сердце биться учащенно в горле. Передо мной на дороге зиял раскрытый люк. Из него на тридцать сантиметров торчало бревно. Во время телефонного разговора у меня есть привычка бродить. Вот и сейчас я прошелся вперед. И увидел такой «сюрприз». Оглянулся на машину. Она смотрела на меня слепыми выключенными фарами. А сумерки скрыли опасность от моих глаз. Сделали ее почти невидимой. Это что же получается? Находясь в эйфории обладания, я забыл о безопасности. Не включил ближний свет. И если бы не этот удар в ногу. Где бы я сейчас был? На больничной койке! В лучшем случае!

– Что вы замолчали? – женщина продолжала кричать в трубку.

– Молчу?.. Безответственный и безалаберный криворук. – Я опустился на бордюрный камень.

– Что? Это вы о ком?

– Это я о себе. Вы не знаете, почему я такой… такой рукожоп? – злоба на самого себя сдавливала горло.

– С вами там все в порядке? Алло! Молодой человек… Может, скорую?

– МЧС… вызовите!

– Какое МеЧеэС?

– Тут надо люк закрыть…

Я дал отбой. Встал с холодного камня и поплелся к машине. Я знал, что как минимум семь миллиардов человек на планете Земля вернули бы деньги и еще получили бы компенсацию за ущерб… как его… ну, который не материальный. Моральный… Но я в их число не входил.

Надо было ехать домой, а по дороге придумать, как преподнести супруге известие, что я сегодня выбросил на дорогу:

1. ее норковую шубу,

2. ее новый горнолыжный комбез с комплектом наикрутейших и наидорогущих горных лыж и ботинок

3. ее зимнюю поездку на горнолыжный курорт

4. ее летнюю поездку на райские острова

Не считая всякой сопутствующей мелочи.

Пружины жалобно заскрипели подо мной. Дверь захлопнулась тяжелым железом. Первым делом надо включить свет. Щелчок рукоятки. Бешено заходили дворники, издевательски повторяя со скрипом: