Протянув руки, я забрал все это добро, на ходу рассортировал, раздав десятникам все ненужное. Себе оставил только слезы, убрав их в набедренный карман. Горько вздохнув, пифия с трудом заставила себя отвернуться и переспросила:

– Что странного?

– Какого хрена одна боящаяся спать пифия будет стремиться к другой? Ты ничем не можешь ей помочь. Даже убойный рецепт не будет работать вечно. Второе – зачем вообще себя убивать?

– Чтобы не сойти с ума! Ты не представляешь, каково это! Гоблин! Это тебе не просто на сраном экране смотреть сраные жуткие ролики! Когда видения приходят во сне… ты будто сам там! Понимаешь? Каждый раз я ощущаю, что стою перед этой готовой лопнуть стальной стеной с подтекающим люком! Я жду удара! Я сижу на одной из полок рядом с этими жирными третьесортными хренососами и смотрю как поднимается вода к моим ногам! Жду, когда начну захлебываться! И знаешь, что? Когда вода поднимется до камеры наблюдения – я буду видеть все так, будто уже нахожусь под водой! Это кошмар, мать его!

– Так бы сразу и сказала, – кивнул я с еще большей задумчивостью. – Видения кажутся реальностью, а не простыми видеороликами на экране.

– Да! Невозможно дистанциироваться. Невозможно смотреть отстраненно… я там! Камера укрупняет изображение – и я долбанные десять минут пялюсь на то, как медленно умирает жирная тетка с венозными сиськами!

– Говоря о венозности… эта другая пифия…

– Ну?

– Почему она не отказалась от статуса пифии?

– Это невозможно. – покачала головой Кассандра. – Умения даются Матерью навсегда. Я уже пыталась, если честно…

– Ладно. Тогда второй вариант. Почему она попросту не сдалась системе после убийства любовника?

– Не поняла…

– Что тут, сука, непонятного? Совершила преступление – сдайся системе. Тебе обрубят конечности, сотрут память, превратят в призма. Да, жизнь потом будет несладкой – хрен его знает, куда тебя забросит и в кого превратит. А могут и на рыбью наживку пустить. Но при этом – все лучше, чем вышибать себе мозги картечью. Ты мой намек схавала, пифия?

Короткий кивок показал, что Кассандра меня услышала. Не просто услышала – она поняла, о чем говорило ее резко посветлевшее лицо и последующие слова:

– Су-у-у-у-ука… в конце гребаного тоннеля все же есть свет… пусть мрачный – но свет. Есть выход!

– Ага. – кивнул я. – Если поймешь, что вот-вот мозги не выдержат – сдавайся. Можешь даже никого не убивать – явись с повинной, заяви о любом из своих прошлых темных грешков. И система превратит тебя в ничего не помнящего призма.

– А с чего ты взял, что у меня есть темные грешки?

– Они есть у всех. А это что за дерьмо?

Я глядел на бетонное покрытие Жильной улицы – повсюду разноцветные и порой жутко корявые рисунки бабочек. Такие же сомнительные украшения появились на стенах барака.

– Жители любят меня. – пожала плечами пифия.

– Уже ходят с лампочками в жопах под прозрачными дождевиками?

– Не поняла?

– Здорово, Эйжоп, – кивнул я вынырнувшему из переулка старому знакомцу. – Как заработки?

– Карл я! Карл! Привет, герой! Дай обнять!

– Отвали.

– Рад! Рад тебе! И наслышан! – ничуть не смутился устроитель здешних боев. – Если вдруг решишь выйти на арену – я организую все в лучшем виде!

– Арену?

– Госпожа Кассандра, – Эйжоп ловко поклонился пифии, – устроила нам настоящую арену с трибунами!

– А что на это сказала система?

– Госпожа Кассандра все уладила!

– Я пояснила Матери, что это тренировочные бои по обоюдному согласию всех участников. Помогают повысить боевые умения, моральный дух и прочее.

– Ага. И благотворно влияют на потенцию.

– Что-то в этом роде.

– Увидимся, герой! – крикнул оставшийся позади Эйжоп.

Я махнул ему рукой, но он этого уже не увидел – замерев на месте, он изумленно наблюдал за тем, как по улице шагает боевой экз, скрывающий в себе Каппу, что почему-то решил на этот раз проигнорировать бордель. За ним тащилась небольшая стальная тележка, на которой сидел опустившийся на колено мой экзоскелет. Я не стал натягивать на себя вторую стальную кожу – для начала выясню, как отнесется система к моему приближению к Зомбилэнду в «нормальном» виде. Повернув голову, я кивнул стоящему в дверях лавки Жабе. Тот молча кивнул в ответ, показал оттопыренный большой палец. А я уже глядел только вперед – на мрачную стену Зомбилэнда, что с каждым моим шагом к ней становилась все ближе и неприступней.

К самим стальным дверям тамбура – приоткрытым ровно настолько, чтобы внутрь могли войти несколько толпящихся у порога смерти сквадов – я подходить не стал. Мельком изучив переминающихся гоблинов, облаченных удивительно неплохо, я перевел вопрошающий взгляд на улыбающуюся пифию.

– Я ужесточила условия прохода. – пояснила она. – Во-первых, без собеседования со мной или одним из моих капитанов внутрь Зомбилэнда новичкам не попасть. Мы найдем способ остановить самых наглых и ретивых. Во-вторых, они теперь обязаны не только услышать наши советы, но и принять их к сведению. Никакого смешного оружия, никаких сучьих геройских плащей, никаких придурошных тактик. Все строго по правилам, что были выведены нами из собственного боевого опыта. В-третьих, больше нет ситуаций, когда в одном и том же заход в Зомбилэнд присутствуют только новички – я решила, что из пяти входящих отрядов только два могут быть «зелеными». В-четвертых, всем будущим претендентам сразу поясняется – взаимопомощь против зомби приветствуется категорически. Безразличие к смерти соседнего сквада – наказуемо. Подобных правил у нас теперь больше десятка. И знаешь, к чему это привело за последнюю неделю?

– Снижение смертности?

– В точку! Смертность претов упала на сорок процентов! Да, гоблины все же дохнут… но не в таком диком количестве. Плюс я ввела постоянную вахту надсмотрщиков.

– Это как?

– Отныне в Обсервере постоянно сидит несколько наблюдающих с биноклями.

– И следят они не за зомби?

– За всеми подряд. Но в первую очередь – за претами и героями. Если засекут тех, кто не захотел протянуть руку помощи погибающим – мы их накажем. Если увидят тех, кто рискнул собственной шкурой и помог – мы их щедро и публично наградим.