Шрифт:
— Да как на это посмотреть, сударыня… Мне надо с ней перемолвиться парочкой слог по семейному делу. Отец ее не смог прийти, вместо него пришел я.
— А как же вы доберетесь назад?
— Да, видно, придется пешком, разве что меня подвезут на какой-нибудь повозке.
Фрэнсис Фриленд строго поджала губы.
— С такой больной ногой надо было сесть на поезд.
Старик улыбнулся.
— Да разве у меня есть деньги на дорогу? — сказал он. — Я ведь получаю пособия всего пять шиллингов в неделю и два из них отдаю сыну.
Фрэнсис Фриленд снова сунула руку в тот же глубокий карман и тут заметила, что левый башмак у старика не зашнурован, а на куртке недостает двух пуговиц. В уме она быстро прикинула:
«До следующего получения денег из банка осталось почти два месяца. Я, конечно, не могу себе этого позволить, но я должна дать ему золотой».
Она вынула руку из кармана и пристально поглядела на нос старика. Нос был точеный и такой же бледно-желтый, как и все лицо.
«Нос приличный, не похож на нос пьяницы», — подумала она. В руке у нее были кошелек и шнурок. Она вынула золотой.
— Я вам его дам, если вы пообещаете не истратить его в трактире. А вот вам шнурок для башмака. Назад поезжайте поездом. И скажите, чтобы вам пришили пуговицы. А кухарке от меня, пожалуйста, передайте, чтобы она напоила вас чаем и сварила вам яйцо. — Заметив, что он взял золотой и шнурок очень почтительно и вообще выглядел человеком достойным, не грубияном и не пропойцей, она добавила: — До свидания. Не забудьте каждый вечер и каждое утро как следует втирать мазь, которую я вам дала.
Потом она вернулась к своему стулу, села, взяла в руки ножницы, но опять забыла вырезать из журнала рецепт и сидела, как прежде, замечая все до последней мелочи и думая не без внутреннего трепета о том, что дорогие ее Феликс, Алан и Недда скоро будут тут; на ее щеках снова проступил легкий румянец, ее губы и руки снова задвигались, выражая и в то же время стараясь скрыть то, что творится у нее на сердце. А оттуда, где некогда стоял дом Моретонов, за ее спиной появился павлин, резко закричал и медленно прошествовал, распустив хвост, под низкими ветками буков, словно понимая, что эти горящие темной бронзой листья прекрасно оттеняют его геральдическое великолепие.
Глава V
На следующий день после семейного совета у Джона Феликс получил следующее послание:
«Дорогой Феликс!
Когда ты поедешь навестить старину Тода, почему бы тебе не остановиться у нас в Бекете? Приезжай в любое время, и автомобиль доставит тебя в Джойфилдс, когда ты захочешь. Дай отдохнуть своему перу. Клара тоже надеется, что ты приедешь, и мама еще у нас. Полагаю, что Флору звать бесполезно.
Как всегда, любящий тебя
Стенли».
Все двадцать лет, которые брат его прожил в Бекете, Феликс посещал его не чаще раза в год и последнее время ездил туда один. Флора погостила там несколько раз вместе с ним, а потом наотрез отказалась.
— Дорогой мой, — заявила она, — там уж слишком заботятся о нашей бренной плоти.
Феликс пробовал с ней спорить:
— Изредка это не так уж плохо.
Но Флора стояла на своем. Жизнь так коротка! Она недолюбливала Клару. Да Феликс и сам не очень-то приятно чувствовал себя в обществе невестки; но инстинкт, вынуждавший его надевать серый цилиндр, заставлял его ездить в Бекет: надо же поддерживать отношения с братьями!
Он ответил Стенли:
«Дорогой Стенли!
С радостью приеду, если мне разрешат взять с собой мою молодежь. Будем завтра без десяти пять.
Любящий тебя
Феликс».
Ездить с Неддой всегда было весело: наблюдаешь, как глаза ее замечают все вокруг, о чем-то спрашивают, а порой чувствуешь, как мизинец ее зацепился за твой и легонько его пожимает… Ездить с Аланом было удобно: этот молодой человек умел устраиваться в пути так хорошо, как отцу и не снилось. Дети никогда не бывали в Бекете, и хотя Алан почти никогда ничем не интересовался, а Недда так горячо интересовалась всем, что вряд ли на этот раз почувствует особое любопытство, тем не менее Феликс предвидел, что поездка с ними будет занимательной.
Приехав в Треншем — небольшой городок на холме, выросший вокруг Мортоновского завода сельскохозяйственных машин, — они тут же сели в автомобиль Стенли и ринулись в сонную тишь вустерширского предвечернего часа. Интересно, повторит ли пичужка, пристроившаяся у его плеча, приговор Флоры: «Тут слишком заботятся о нашей бренной плоти», — или же почувствует себя в этой сытой роскоши, как рыба в воде? Он спросил:
— Кстати, в субботу приезжают «шишки» вашей тетушки. Хотите поглядеть на кормление львов или нам лучше вовремя убраться восвояси?
Как он и ожидал, Алан ответил:
— Если у них есть где поиграть в гольф, то, пожалуй, можно потерпеть.
Недда спросила:
— А что это за «шишки», папочка?
— Таких ты, милочка, еще не видела.
— Тогда мне хочется остаться. Только как быть с платьями?
— А какая у тебя с собой амуниция?
— Всего два вечерних, белых. И мама дала мне свой шарф из брабантских кружев.
— Сойдет!
Феликсу Недда в белом вечернем платье казалась лучистой, как звезда, и самой привлекательной девушкой на свете,